В спокойных глазах охранника сверкнула искра любопытства, однако дальше глаз дело не пошло. Тяжеловесная физиономия осталась все такой же малоподвижной, лишенной какого бы то ни было выражения, как у каменного истукана с острова Рапа-Нуи, известного также как остров Пасхи.

— В операционном зале, — сказал охранник. — Из вестибюля налево, а дальше сами увидите. Одну секунду! — окликнул он, когда Глеб уже повернулся к окошечку спиной.

Сиверов обернулся. Охранник, склонив стриженую голову, сосредоточенно водил пальцем по какому-то списку, или графику, или ведомости — словом, по какой-то бумажке, лежавшей у него на столе и скрытой от глаз посетителей металлическим барьером.

— В чем дело? — намеренно подпустив в голос капельку холодного неудовольствия, осведомился Глеб.

— Простите, — сказал охранник. — Я просто хотел уточнить... Видите ли, у Мансурова как раз сегодня выходной. По графику.

— Ах, по графику! — с понимающим видом воскликнул Слепой, не имевший понятия о существовании какого-то графика. — Ясно, ясно... Что ж, благодарю. Так я пройду?

Охранник неопределенно дернул плечом: дескать, чего спрашиваешь, если ты здесь начальник?

— В операционный зал вход свободный, — сообщил он.

— Благодарю, — повторил Глеб.

Уходя, он краем глаза заметил, как охранник, глядя ему вслед, снял трубку с аппарата внутренней связи. “Стучи, стучи, барабан”, — подумал Глеб. Он пересек прохладный вестибюль, толкнул стеклянную дверь и очутился в операционном зале, неотличимо похожем на сотни и тысячи других банковских операционных залов. Остановившись в проходе, он стал озираться, сличая лица находившихся здесь служащих мужского пола с полученным по Интернету портретом Мансурова. Разумеется, Мансурова здесь не было: вряд ли он был энтузиастом банковского дела, чтобы торчать на службе в свой законный выходной день. Пустых рабочих мест в зале тоже не было. Следовательно, когда Мансуров брал выходной, его компьютер не простаивал, на нем работал кто-то другой. Это полностью исключало возможность того, что Мансуров хранит в служебном компьютере какие-то свои секреты. То же самое и со служебным столом... Да, организация труда в “Казбанке” не располагала к тому, чтобы чувствовать себя на работе как дома, вить за стеклянными перегородками уютные гнездышки и вести в рабочее время дневниковые записи на казенном компьютере. Честно говоря, Глеб не знал, хорошо это или плохо. Для него лично и в данный момент это было плохо, буквально хуже некуда. Если бы у Мансурова имелась собственная теплая норка в огороженном небьющимся тонированным стеклом уголке, там могло бы обнаружиться кое-что любопытное — какие-нибудь записи, распечатки или просто жесткий диск компьютера, защищенный мудреным паролем. Диск можно было бы аккуратно снять и потом, на досуге, расщелкать пароль и посмотреть, что там, внутри, в личных архивных файлах господина Мансурова.

Глеб пожал плечами. Конечно, он зря приехал сюда, но в теперешнем положении впору было хвататься за соломинку. Он надеялся встретить в операционном зале “Казбанка” своего мистера Икс, лихорадочно стирающего из памяти компьютера свои файлы и распихивающего по карманам содержимое ящиков письменного стола. Это была совсем слабенькая надежда, и разочарование оттого, что она не сбылась, было незаметным.

Он повернулся, чтобы уйти, и чуть не налетел на симпатичную блондинку — ту самую, которая служила ему провожатой во время первой встречи с Казаковым. Работала она, кажется, помощником личного секретаря господина банкира — этакая смазливая шлюшка, украшение офиса, лицо фирмы и личная игрушка босса. Впрочем, Глеб мог быть несправедлив к ней: хитрец Мансуров подпортил-таки ему настроение, ускользнув буквально из-под носа, и теперь Слепой против собственной воли злился на весь белый свет и прежде всего на себя самого.

— Ой! — сказала блондинка, отпрянув от резко обернувшегося Глеба. На миг ее кукольное личико утратило приветливое выражение офисной болонки, и в этот миг Сиверов понял, что девчонка действительно красива. В следующее мгновение она взяла себя в руки и включила дежурную белозубую улыбку. Глаза моментально утратили живость, гладкое, ухоженное лицо затвердело в любезном оскале пластикового манекена. — Простите, — сказала она. — Андрей Васильевич просил передать, что ждет вас в своем кабинете.

Она не сказала “приказал” или “велел”, она сказала “просил”, но как-то так, что сразу становилось ясно: просьбы Андрея Васильевича Казакова принято выполнять со скоростью звука. Глеб посмотрел через плечо блондинки в сторону выхода. В операционном зале охранников не было, но за стеклянной дверью, в мраморном вестибюле, они роились, как неповоротливые и медлительные черно-белые пчелы.

— Боятся — значит, уважают, — доверительно сообщил он блондинке.

— Простите? — не поняла та.

— Ничего, это я так, к слову... Вспомнилось вдруг почему-то... Что ж, не будем заставлять шефа долго ждать. Вы меня проводите?

Блондинка кивнула и заученным жестом указала ему на дверь в противоположном конце зала. Перед тем как двинуться вперед, она все-таки не удержалась и через плечо метнула быстрый взгляд в сторону входа. Увиденное, похоже, несколько ее успокоило, а Глеба такое поведение девчонки озадачило: за кого, черт возьми, его здесь принимали — за маньяка?

Возле лифта обнаружилось еще двое охранников. Они стояли в позах людей, терпеливо ожидающих застрявшую где-то наверху кабину, и совсем не смотрели на Глеба и блондинку, но в лифт вошли следом и вышли там же, где они. По дороге Сиверов развлекался, поочередно бесцеремонно разглядывая одного за другим, но охранники стояли молча, с равнодушием сфинксов глядя прямо перед собой.

Когда двери лифта раскрылись, возникла некоторая заминка. Даму, естественно, выпустили первой, после чего Глеб решил блеснуть манерами и посторонился, предлагая охранникам последовать за ней. Охранники замешкались, затем один из них бесстрастно и вежливо указал Сиверову на дверь, а другой чуть подался вперед, давая понять, что их терпение не безгранично.

Глеб улыбнулся уголками губ и вышел из лифта. Симпатичная блондинка ждала его, стоя вполоборота, все с тем же приветливым выражением лица. Глебу подумалось, что она, очень может быть, тоже прошла специальный курс подготовки и одна может стоить десятка таких амбалов, что пыхтели у него за спиной. Он окинул блондинку профессиональным взглядом и решил, что вряд ли: она выглядела слишком хрупкой и женственной, мускулатура икр и предплечий — та, что была выставлена напоказ, — не казалась рельефной и грубой. Такие женщины только в кино могут бросать через голову двухметровых мужиков и с разбега перепрыгивать стены в полтора человеческих роста. Глебу приходилось сталкиваться с секретными агентами женского пола: они либо выглядели иначе, либо не являлись боевиками.

Впрочем, в боевиках недостатка не ощущалось. Выйдя из лифта, Сиверов обнаружил справа и слева от дверей еще по одному охраннику, которые стояли в привычной позе — не то молящихся католиков, не то футболистов, выстроившихся в “стенку” перед воротами, — прикрывая сложенными ладонями ширинки своих черных деловых брюк.