Это был зеркальный ад, не иначе. Ад для разума, сводящий с ума.

В каких-то зеркалах она была прекрасна. В каких-то – до безобразия уродлива.

В одних носила корону, в других – истекала кровью.

Несколько ее отражений страшно кричали, разрывая стерильную тишину на части, несколько – смеялись, еще несколько – плакали.

Одна из Джесс, полностью обнаженная, размазывала по телу алую жидкость, улыбаясь и напевая что-то.

Не в силах видеть и слышать все это, Джесс зажмурилась и закрыла уши руками.

Но это не помогло.

– Ты боишься узнать правду? – услышала она собственный голос. Спокойный и властный.

Джесс приоткрыла глаза.

Из самого большого прямоугольного зеркала в тяжелой бронзовой раме ей навстречу шагнула не-Джессика в форме группы поддержки, которую она носила в старшей школе. Только не-Джессика больше была похожа на проститутку, а не на чирлидера. Оранжевый изодранный топ едва прикрывал грудь. Из-под неприлично короткой юбочки были видны резинки чулок, заменяющих двуцветные гетры.

Вызывающий макияж, растрепанные волосы, развязная походка – Джесс никогда не позволяла себе ходить так.

– Кто ты? – через силу спросила она, глядя на своего двойника.

– Задавать самой себе такой вопрос как минимум странно, – отвечала не-Джессика, надув огромный пузырь из жвачки.

– Ты – не я, – очень тихо сказала Джесс, пытаясь не смотреть по сторонам. Отражения сводили ее с ума.

– Я – это ты, – покачала головой двойник. – Пока что я заперта. Но однажды… Мы воссоединимся, – ласково провела она ладонью по подбородку Джесс. Та ударила не-Джессику по руке.

– Не смей меня трогать.

– Надо же, какая я бываю упрямая, – умилилась двойник. – Но я позвала тебя для другого, малышка. Я хочу показать тебе правду.

Она резко ударила Джесс по щеке – ее пальцы были словно хлысты – и приказала:

– Смотри.

И Джесс смотрела – в то самое зеркало, откуда вышла двойник.

И видела то, чего не хотела видеть.

* * *

Ночь. Пустая дорога. Поле.

Припаркованные на приличном друг от друга расстоянии машины на обочине.

Тишина.

Джесс стоит в тени, сжимая кулаки от бессильной ярости. Зубы ее сжаты со всей силы, в глазах – злые слезы. Ей плохо, ей больно, ей обидно.

Она не понимает, за что с ней так поступили. Чем она заслужила это? Чем, господи, чем?! За что ей это все?! Как он мог?

Никто не видит ее слез – никто, кроме луны, повисшей над полем. Луна знает, что Джесс чувствует и чего хочет. Луна одобряет.

Притаившись в тени, Джесс смотрит на молодую пару стеклянными глазами. Они сидят в траве прямо в поле, наслаждаясь друг другом и не зная, что их видит Джесс.

Иначе бы уже давно прекратили.

Они молоды и красивы: и парень без рубашки, и длинноволосая девушка, которая отчаянно обнимает его, целует и шепчет что-то нежное – что именно, с расстояния не разобрать. Они вот-вот займутся любовью, но пока еще наслаждаются прелюдией.

Вокруг них вьется нежность, грозящая перерасти в страсть.

Им хорошо.

И есть только они и эта лунная яркая ночь.

Для Джесс больше ничего нет – ни себя, ни его, ни любви. Только ревность и обида. Всепоглощающая, яркая, похожая на черный вал.

Джесс видит, как парень ласково целует девушку, а та откидывает голову назад, и волосы легкой волной падают на обнаженную спину.

Слышит ее вскрик и его тяжелое дыхание.

Замечает, как девушка цепляется за его плечи, льнет, обнимает так, словно эти объятия – последние в ее жизни. Джесс беззвучно плачет, но уже без слез. Слезы пропали.

Душу порвали. Разодрали надвое. Уничтожили.

Луна шепчет: «Иди».

И Джесс идет – но не к влюбленной паре, а к своей машине.

Она берет нож. И, крепко сжимая рукоять, вновь направляется к Бренту и Алисе, которые ничего не подозревают и растворяются друг в друге, как этот лунный свет в темноте.

Она бесшумна, как кошка. И зла, как дьявол. Ее переполняет обида.

И все, чего Джесс хочет, – наказать их.

Показать, как ей больно.

Чтобы и они знали, что такое предательство.

– Привет, – говорит мертвым голосом Джесс, прежде чем вонзить нож в Брента – неглубоко, но этого хватает, чтобы он отскочил в сторону.

Алиса – следующая. Удары в живот – и она заваливается на бок с широко открытыми глазами.

Джесс действует как робот.

– Я тебя ненавижу, – говорит Брент, держась за рану в боку. Кровь сочится сквозь пальцы.

Он пытается отобрать нож, но Джесс не дает этого сделать.

– Зачем ты был со мной? – в отчаянии спрашивает она.

– Проспорил! – кидает он резкую фразу.

И получает ножом в живот.

Последнее, что видит Джесс, – его переполненные ненавистью глаза.

Он никогда ее не любил.

* * *

Джесс пришла в себя все в том же зловещем месте, понимая, что плачет – все ее лицо залито слезами. И каждая ее копия, заключенная в зеркало, тонко и протяжно выла.

Лишь двойник в форме черлидера молчала. Она улыбалась, глядя на Джесс. Радовалась.

– Наконец-то правда восторжествовала. Ты подсмотрела последний фрагмент забытых воспоминаний? Как тебе?

Джесс молчала, потрясенная и потерянная. Ей было больно. Безумно больно.

Это она… убила Алису и Брента. Она, черт подери! Она!

Нет.

Она не убийца.

Она бывает плохой девочкой. Она может мстить и завидовать, быть напористой и даже идти по головам. Упрямиться и манипулировать. Делать гадости. И даже несколько раз, еще в школе, воровала в супермаркетах. Но на этом список ее грехов заканчивается.

Она не чудовище.

Она такая же, как и все люди, со своими достоинствами и недостатками.

– Тише-тише, – приложила палец к губам с размазанной темной помадой не-Джессика. И копии замолчали, но каждая из них жадно следила за заплаканной несчастной Джесс.

Они перестали быть отражениями.

Вой затих. Наступила тишина.

– Ну как?

– Это… неправда.

– Это правда, которую ты скрывала сама от себя. И даже твоя мама знает эту правду. Ну-ка, скажи. Что ты можешь принять, малышка? – спросила не-Джессика. – Что ты сумасшедшая? Или что ты убийца?

И она захохотала.