Повар Лоулесс пил уже второй рог эля; он приподнял его, как бы приветствуя оратора.

— Мастер Эллис, — сказал он, — вы помышляете только о мести. Ну что ж, вам так и подобает. Но у нас, у ваших бедных братьев по зеленому лесу, никогда не было ни земель, ни друзей, и нам оплакивать нечего; мы люди маленькие и помышляем мы не о мести, а о прибыли. Самой сладкой мести в мире мы предпочтем благородное золото и мех с канарским вином.

— Лоулесс, — последовал ответ, — чтобы вернуться в замок Мот, сэр Дэниэл должен пройти через лес. Мы позаботимся о том, чтобы этот путь обошелся ему дороже всякой битвы. Все знатные друзья его разбиты, и никто ему не поможет. Мы окружим старого лиса со всех сторон, и он погибнет. Это жирная добыча! Ее хватит на обед нам всем.

— Много я уже едал таких обещанных обедов, — сказал Лоулесс. — Но готовить их — дело трудное, добрый мастер Эллис, можно обжечься. А чем мы занимаемся в ожидании этого жирного обеда? Мы мастерим черные стрелы, мы сочиняем стишки, мы пьем чистую холодную воду — пренеприятный напиток.

— Ты неверный человек, Уилл Лоулесс. От тебя все еще пахнет монастырской кладовой. Жадность погубит тебя, — ответил Эллис. — Мы забрали двадцать фунтов у Эппльярда. Мы забрали семь марок у гонца вчера ночью. Третьего дня мы забрали пятьдесят у купца…

— А сегодня, — сказал один из молодцов, — я остановил возле Холивуда жирного торговца индульгенциями. Вот его кошелек.

Эллис пересчитал содержимое кошелька.

— Сто шиллингов! — проворчал он. — Дурак, у него наверняка гораздо больше было спрятано в туфлях или вшито в капюшон. Ты младенец. Том Кьюкоу, ты упустил рыбку.

Тем не менее Эллис небрежно сунул кошелек себе в карман. Он стоял, опираясь на «рогатину, и разглядывал своих товарищей. Они жадно глотали похлебку из оленины, запивая ее элем. День выдался удачный, им повезло; однако их ждали срочные дела, и они не мешкали над едой. Те, кто пришел первым, уже отобедали и либо повалились в траву и тотчас заснули, как сытые удавы, либо болтали между собой, либо приводили оружие в порядок. Один весельчак поднял рог с элем и запел:

Привольно весной под сенью лесной!

Как запах жаркого хорош,

Как весел и дружен приятельский ужин,

Когда «ты оленя убьешь!

Дождешься дождей, холодных ночей,

Короткого зимнего дня, -

С гульбой попрощайся, домой возвращайся,

Сиди до весны у огня.

Мальчики лежали и слушали. Ричард снял свой арбалет и держал наготове железный крючок, чтобы натянуть тетиву. Они не смели шевельнуться; вся эта сцена из лесной жизни прошла перед их глазами, будто в театре. Но тут внезапно наступил антракт: раздался пронзительный свист, затем громкий треск, и обломки стрелы упали к ногам мальчиков. Над тем самым местом, где они притаились, высилась труба; ее-то, верно, и избрал своею мишенью невидимый стрелок — быть может, это был часовой, которого они видели на сосне.

Мэтчем тихонько вскрикнул; даже Дик вздрогнул и выронил крючок. Но людей, сидевших на полянке, стрела эта не испугала; для них она была условным сигналом, которого они давно ожидали. Они все разом вскочили на ноги, затягивая пояса, проверяя тетивы, вытаскивая из ножен мечи и кинжалы. Эллис поднял руку; лицо его озарилось неукротимой энергией, белки глаз ярко сверкали на загорелом лице.

— Ребята, — сказал он, — вы все знаете свое дело. Пусть ни одна душа не выскользнет живой из ваших рук! Эппльярд — это был всего только глоток виски перед обедом; а сейчас начнется самый обед. Я должен отомстить за троих: за Гарри Шелтона, за Саймона Мэлмсбэри и… — тут он ударил себя кулаком в широкую грудь, — и за Эллиса Дэкуорта. И, клянусь небом, я отомщу!

Какой-то человек, раскрасневшийся от быстрого бега, продрался сквозь кусты и выбежал на поляну.

— Это не сэр Дэниэл! — проговорил он, тяжело дыша. — Их всего семь человек. Стрела долетела до вас?

— Только что, — ответил Эллис.

— Черт побери! — выругался прибежавший. — То-то мне показалось, что я слышу ее свист. Вот я и остался без обеда.

В один миг весь отряд «Черной стрелы» покинул поляну перед разрушенным домом; котел, затухавший костер да оленья туша на кусте боярышника — вот и все, что от них осталось.

Мальчики не двигались до тех пор, пока шум ветра не заглушил топота удаляющихся шагов. Тогда они встали и с большим трудом, так как от неудобного положения у них затекли ноги, выбрались из разрушенного дома и по бревну перешли через ров. Мэтчем поднял оброненный крючок и шел впереди; Дик следовал за ним с арбалетом в руке.

— А теперь идем в Холивуд, — сказал Мэтчем.

— В Холивуд? — воскликнул Дик. — Идти в Холивуд, когда в наших стреляют? Нет, я не пойду в Холивуд. Пусть меня лучше повесят, Джон!

— Неужели ты бросишь меня? — спросил Мэтчем.

— Ну и брошу, — ответил Дик. — Если я не успею предупредить их, я умру вместе с ними. Не могу же я бросить людей, с которыми я прожил всю жизнь! Дай мне крючок от моего арбалета.

Но Мэтчем не собирался отдавать ему крючок.

— Дик, — сказал он, — ты поклялся всеми святыми, что доставишь меня невредимым в Холивуд. Неужели ты нарушишь свою клятву? Неужели ты меня бросишь, клятвопреступник?

— Я клялся искренне, — ответил Дик, — и собирался сдержать свою клятву. Вот что, Джон, пойдем со мной. Позволь мне только предупредить этих людей и, если придется, постоять вместе с ними под стрелами. Тогда совесть моя будет чиста, я выполню свою клятву и отведу тебя в Холивуд.

— Ты смеешься надо мной! — возразил Мэтчем. — Люди, которым ты хочешь помочь, охотятся за мной, чтобы погубить меня.

Дик почесал голову.

— Что ж делать, Джон, — сказал он. — Я не могу иначе. А как бы ты сам поступил на моем месте? Тебе опасность грозит небольшая, а их ждет смерть. Смерть! — повторил он. — Подумай об этом! Какого черта ты меня задерживаешь? Давай сюда крючок! Клянусь святым Георгием, я не дам им всем погибнуть!

— Ричард Шелтон, — сказал Мэтчем, глядя прямо ему в лицо, — неужели ты собираешься сражаться на стороне сэра Дэниэла? Разве у тебя нет ушей? Разве ты не слышал того, что сказал Эллис? Или тебе не дорога родная кровь, кровь твоего отца, которого убил этот человек? «Гарри Шелтон», — сказал он; а сэр Гарри Шелтон был твой отец, и это так же ясно, как то, что солнце сияет на небе.

— И ты хочешь, чтобы я поверил ворам? — крикнул Дик.

— Я уже давно слышал об убийстве твоего отца, — сказал Мэтчем. — Всем известно, что его убил сэр Дэниэл. В своем собственном доме пролил он невинную кровь. Небеса жаждут отмщения за это убийство! А ты, сын убитого, идешь утешать и защищать убийцу!

— Джон! — воскликнул мальчик. — Я ничего не знаю. Быть может, все это так и было. Откуда мне знать? Но посуди сам: сэр Дэниэл вырастил меня и выкормил; я играл и охотился вместе с его воинами; а ты хочешь, чтобы я покинул их в минуту опасности! Если я покину их, я потеряю честь! Нет, Джон, не проси меня, ты ведь не захочешь видеть меня обесчещенным.