Гартан зажмурился, словно пытался что-то вспомнить. Или наоборот — забыть.

— Но я не об этом… не об этом. Он просто не успевал вспомнить о своем спасителе. И я тоже забыл, я не пытался его найти… выяснить, кто это… У нас не было времени на размышления, нас волокло вперед, будто течением реки… тащило и било о камни… многие погибли… и те, что были со мной, и те, которых привел ты, Инквизитор… Но ведь… Не только Канта… Не Канта, а тот, другой…

— Старик, — тихо сказал Барс. — Он что-то говорил такое странное… Я даже решил, что он выжил из ума… Он будто бы видел то, что было несколько сот лет назад. Я вспомнил… У него светились глаза… Я вспомнил.

— Очень вовремя… — гримаса улыбки снова искривила губы инквизитора. — Для того, чтобы спасти ее… Жаль, что я не смог попасть в замок сразу… Не подумал, что в нем может быть что-то такое… Я боялся, что ты станешь мне мешать, а работы было так много… В первый же день — шаман. Могущественный шаман, который одаривал жителей деревни оберегами, наполненными черным волшебством. Он отдавал им обереги, а отражения оберегов держал у себя и мог бы со временем управлять селянами… Или убить их.

— Как ты убил девчонку?

— Я? Когда?

— Она не отдала подарок своего погибшего жениха, и оберег прожег ей грудь…

— Я просто сжег все, что принадлежало шаману, сжег и отражения его даров… А то, что происходит с отражением, то происходит и с оберегом. Я ведь сказал, чтобы они отдали все…

Рука Барса с мечом устала, начала мелко дрожать, и инквизитор мог это почувствовать. Барс опустил меч.

— Ты можешь пойти в замок сейчас, — как-то слишком живо предложил Гартан.

И улыбка, появившаяся на лице наместника, была такой же фальшивой, как и его слова.

— Я мог бы поехать в твой замок, — Фурриас чуть наклонил голову, заглядывая в глаза Гартана. — Но какой теперь в этом смысл? Сейчас я могу ее убить, пусть ценой собственной жизни. И у меня есть шанс остановить то, смысла чего я даже не понимаю… Что-то страшное, придуманное Хаосом. Сейчас есть крохотная возможность… Или даже не крохотная. Совсем не крохотный шанс, что я прав. Мне достаточно только отдать приказ…

Инквизитор посмотрел на меч Барса.

— Или умереть, — сказал Фурриас. — И умрет она. А если я поверю тебе и поеду в замок, то…

— Дай ему слово! — выкрикнула Канта.

Гартан вздрогнул, и фальшивая улыбка исчезла с его лица.

— Дай ему слово Гартана из рода Ключей, что если он в замке решит, что виновата все-таки я… Что моя смерть может остановить это… Остановить то, чего мы сейчас даже и не представляем себе… Дай слово, что ты не станешь ему мешать, Гартан из Ключей!

— Молчи, — не оборачиваясь, простонал Гартан, одним движением руки разорвал ворот своей кожаной куртки и крикнул громко, так громко, что вороны испуганно взлетели с деревьев. — Молчи, не смей этого говорить!

Гартан бросился к Канте, попытался разорвать веревку голыми руками.

— Я спасу тебя, спасу… — бормотал он.

Он сорвал ноготь о заледеневшую веревку, кровь ярко-красными бусинками застучала по затоптанному снегу.

— Подожди, — спокойно, совершенно спокойно сказала Канта. — Ты ведь знаешь, что я не виновата? Знаешь?

— Знаю, и я не позволю ему прикоснуться…

— Подожди, дурачок, — Канта улыбнулась. — Он будет искать и проверять, он вынюхает все, обыщет замок, проверит те колдовские штуки, что до сих пор лежат в подвале донжона… Но он ведь ничего не найдет. Потому что нечего находить. Понимаешь? Нечего. Ты смело можешь дать слово, ведь все знают, что мужчина из рода Ключей просто не способен нарушить своего обещания… Когда ты отказался бежать из Последней Долины, ты ведь знал, что подвергаешь меня смертельному риску. Ты ведь знал?

Гартан попытался отвернуться, но не мог — взгляд Канты не отпускал его.

— Ответь, знал?

— Да.

— Но ты поклялся императору… А я поклялась тебе, что жить и умирать буду с тобой… возле тебя. И мы не нарушим своих обещаний. У твоего сына будут родители, неспособные нарушить клятву. Инквизитор!

— Да? — Фурриас надвинул капюшон на голову и снова превратился в Черное Чудовище с темнотой вместо лица.

— Ты поверишь слову Гартана?

— Да, — ни на мгновение не замешкавшись, ответил инквизитор. — Я поверю его слову.

Гартан покачал головой.

— Гартан! — Канта повысила голос.

— Хорошо, — Гартан повернулся лицом к инквизитору. — Я, Гартан из рода Ключей, клянусь, что не стану мешать… Не так.

Наместник хлестнул себя по лицу ладонью.

— Не так.

Гартан вскинул голову и торжественно, чеканя каждое слово, начал говорить:

— Я, Гартан из рода Ключей, даю слово брату-инквизитору Фурриасу. Я обещаю, что если брат-инквизитор после того, как проведет следствие в замке, решит, что моя жена должна умереть, то я сам, своей рукой, убью Канту. И я клянусь, что после этого той же рукой я убью брата-инквизитора Фурриаса и всякого, кто попытается встать между ним и моей местью. И никто не может освободить меня от этой клятвы…

— Едем в замок, — проскрежетал Фурриас. — Мы все — едем в замок. Барс, ты с нами?

Барс задумался.

В замке ему и его парням нечего делать. Все эти клятвы высокородных, все эти хитрости инквизитора — ему на них наплевать. Теперь — наплевать.

Он ведь уже поверил Фурриасу, почти убедил себя в том, что это Канта виновна в гибели Последней Долины. А теперь получается, что даже сам инквизитор в этом сомневается? Получается, что Фурриас не был уверен до конца в своей правоте, но был готов принести в жертву своей вере ни в чем не повинную женщину? Беременную женщину?

Гартан схватил протянутый кем-то из ополченцев нож и торопливо резал веревки. Канта улыбалась сквозь слезы, Фурриас отдавал приказы своим людям, чтобы те выводили повозки из леса и собирались ехать.

Они поедут в замок. Им нужно спасать мир. А Барсу… Барсу нужно ехать домой, в Семихатки. Он и так слишком долго не видел матери.

Он вначале гонялся за инквизитором и потерял своего младшего брата, потом спасал жизнь его убийце, который не дал Фурриасу уничтожить Семихатки, потом Черное Чудовище спасло жизнь Барсу, и пришлось вместе с отрядом инквизиторов…

Мир просто сошел с ума.

Все в этом мире сошли с ума.

Нужно было не уговаривать маму, сестер и остальных родственников, нужно было забирать их… пусть силой, пусть связав, и увозить отсюда. На Восток, подальше по тракту… Он ведь понимал, что ничего хорошего Долину уже не ждет, что нужно спасать своих, раз уж не получилось спасти всех…

А он пытался уговорить, пытался придумать, как можно защитить людей Долины, понимая глубоко в душе, что ничего нельзя сделать. Он ведь все это прекрасно знал.