— Ну брить-то его зачем было? — вздыхал Игорь, уже сильно позже. Я молчала, печально шмыгая носом и думая о том, что это он ещё не видел, что стало с его новенькой электробритвой.

Инцидент с котом имел для меня два очень важных последствия: во-первых, я нажила себе едва ли не кровного врага в лице мадам Ветровой, а во-вторых, Игорь неожиданно решил, что, сидя дома, я скучаю и по-своему схожу с ума, поэтому с этого дня он стал больше времени уделять моей скромной персоне.

***

К декабрю наши отношения можно было назвать устоявшимися. Пару раз в неделю Игорь старался пораньше вырваться с работы и устроить мне культурную программу. Окультуривалась я плохо, ибо было что-то неискреннее во всех этих походах в театры и рестораны, поэтому очень быстро наши выходы в свет приобрели формат вечерних прогулок. Мы долго бродили по городу: Ключевский оказался прекрасным знатоком старой Москвы, он с удовольствием делился её секретами, с новой стороны открывая для меня столицу. Он любил свой город, любил бешеный темп мегаполиса, при этом умея ценить островки спокойствия, хранившие в себе воспоминания о его детстве, юности и о чём-то ещё.

Его родители почти десять лет назад эмигрировали в Германию. Он рассказывал о них без особого энтузиазма, но полученной информации хватило, чтобы сделать вывод о том, что у них были прекрасные отношения, что, впрочем, не мешало Игорю временами чувствовать себя оторванным от семьи, словно в их прошлом хранилась некая недосказанность.

Игорь относился ко мне с уважением, и я старательно отвечала ему тем же. И пусть роль домохозяйки не была мне близка, я пыталась делать всё, чтобы как-то оправдать своё пребывание в доме.

По мере того как мой токсикоз стал проходить, я действительно стала чувствовать себя лучше, словно пробуждаясь после длительного сна. Нет, я не загорелась идеей материнства и всё ещё считала происходящее неправильным, но сопротивление больше не было столь острым и отчаянным. Согласно заверениям моего врача беременность протекала хорошо, все анализы были в порядке, единственное, за что я периодически получала нарекания, — медленный набор веса. В первые месяцы беременности я потеряла прилично килограммов, которые никак не желали возвращаться. Живот рос едва заметно, и даже к концу второго триместра сложно верилось в то, что там кто-то есть.

На дворе была зима, я носила свободные свитера, и, если бы не общага, которая стала свидетелем моей тошноты на первых неделях, никто бы в жизни не догадался, что в скором времени я собираюсь родить.

***

За неделю до Нового года Игорь неожиданно засобирался в командировку, отчего мне сделалось крайне грустно. Зимняя сессия была сдана досрочно, и всё, что мне оставалось, — это шататься по дому. И даже с ремонтом было покончено.

Друзья были поглощены зачётами и экзаменами, а те, кто был готов забить на учёбу, предпочитали бурные гуляния с алкоголем, я же вдруг оказалась вынесена за скобки студенческой жизни.

— Может, пригласишь подруг пожить? — предложил Игорь, наблюдая за тем, как я чахну в четырёх стенах. К его чести, Ключевский никогда не выставлял себя хозяином этого дома, давая мне полную свободу действий. Но я всё равно не могла расслабиться полностью, поэтому предпочитала встречаться с друзьями где-то в другом месте.

Судя по-всему, он испытывал некоторую благодарность по отношению к Наде и Свете за то, что они вложили свою лепту в цепочку событий, в итоге приведших к сохранению моей беременности.

Идея звучала неплохо, но ей всё равно было не суждено осуществиться, ибо Надя собиралась на праздники уехать к родителям, а Светка была поглощена сессией и своим новым романом с… Витей. К тому же уже было заготовлено собственное безумное желание:

— Я хочу поехать домой… к маме.

***

Наверное, это тоже была судьба, ибо командировка Ключевского намечалась именно в мой родной город. Ехать было страшно. Даже не будь я беременной, всё равно бы ужасно нервничала. Я не знала, как родственники воспримут новости, и не имела никакой гарантии, что дорога домой не будет закрыта мне навсегда. Ситуацию усугубил Игорь своим заявлением:

— Я хочу познакомиться с твоей семьёй.

Это прозвучало столь неожиданно, что я ещё с полминуты смотрела на него, не моргая. Мы уже несколько часов ехали по федеральной трассе. Моё присутствие в машине заметно замедляло скорость нашего движения: Игорь не позволял себе разогнать машину, хотя я знала, что обычно он предпочитал гнать, экономя время и ловя драйв. Вследствие чего он заскучал. По крайней мере, иных причин для его заявления я не видела.

— Ты шутишь?

Моё желание съездить на родину было обусловлено пониманием, что, возможно, больше у меня никогда не будет такой возможности. И уж тем более у меня не было намерения вмешивать его в свои семейные разборки.

Но у Ключевского, как обычно, обнаружилась своя правда:

— Думаю, что в силу сложившихся обстоятельств я обязан представиться твоим родителям.

— Какое благородство, — не сумела скрыть своего ехидства. Он нахмурился, а я поспешила пояснить. — Дело не в тебе, просто я не уверена, что мама с отчимом примут моё положение.

— Тогда тем более. Я помню, ты рассказывала, что у вас непростые отношения.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему? Ты стыдишься меня? — он шутил, но я так и не отозвалась. Потому что его предположение было не так уж и далеко от истины. Я действительно стыдилась, вот только не его, а себя и того, что в собственной семье мне так и не нашлось места.

Спорили мы долго, пока компромисс не был найден, согласно которому первое время мне предстояло пожить у родителей самой по себе, подготавливая почву для встречи родни (ещё бы я знала — как) с Игорем, который должен был появиться под самый наш отъезд. И пусть такое положение дел его не обрадовало, Ключевский всё же отступил перед моими лихорадочными просьбами не вмешиваться.

Довезя меня до указанного адреса, он неожиданно поймал мою руку и с выраженной настойчивостью в голосе заявил:

— Просто помни, что ты не одна.

На какое-то мгновение внутри меня всё замерло, и я чуть не разревелась, тронутая его поддержкой, правда, сказать что-либо в ответ так и не смогла, обойдясь благодарным кивком головой.

Шагая по заснеженной дорожке к подъезду, я куталась в новенький пуховик, недавно купленный мне Игорем. Он вообще проявлял какую-то фантастическую щедрость, чем зачастую ставил в тупик. Меня не покидало ощущение, что я продаюсь. Роль содержанки всегда претила мне. Тот факт, что я всего могу добиться сама, но не в ближайшее время, сильно удручал. Ведь выходило, что главным моим достоинством была способность беременеть. Неужели я действительно больше ни для чего не годилась?

Наверное, любая другая на моём месте радовалась бы возможности щегольнуть перед роднёй обновками, но меня снедала тревога, что стоит отчиму или матери увидеть меня, как они сразу всё поймут. Поймут и осудят. И как бы я ни гнала эти мысли из своей головы, они настойчиво ломились обратно. Поэтому до квартиры матери я дошла накрученная до предела.