Государства крестоносцев латинскоrо Востока

С самых первых дней существования крестоносцев в Святой Земле королям приходилось, с одной стороны, защищать молодое государство и для этого укреплять центральную власть, с другой — удовлетворять потребность рыцарей в земельных наделах и раздавать все новые и новые фьефы и так платить им за службу. И это противоречие было чревато далеко идущими последствиями для общества государств крестоносцев. Королевский домен в Иерусалимском королевстве был поначалу довольно значительным и включал в том числе четыре крупных города — Иерусалим, Тир, Наблус и Акру, но по мере истощения своего фонда король должен был прибегать к пожалованию рыцарям не только земельных, но и рентных фьефов — как правило, доходов с городского имущества, прибылей от ярмарок, ремесленных и торговых лавок. В силу развитых на Востоке товарно-денежных отношений и городской экономики эти фьефы занимали существенное место в структуре доходов иерусалимских феодалов, а местом их резиденции зачастую становился город, где они владели различными видами собственности. Самым же крупным собственником в государстве крестоносцев был король. Он обладал определенными регалиями — правами чеканить монету, вершить суд, строить суда, а также собирать налоги. В городах, где в основном жили феодалы, король контролировал рынки и порты через особые инстанции королевской власти, упомянутые в «Иерусалимских ассизах», — «Суд Рынка» (Сот de la Fonde) и «Суд Цепи» (Cour de la Chaine — гавань закрывалась на цепь, откуда и название), где королевские чиновники следили за порядком, взимали торговые и транзитные пошлины в пользу центральной власти. Но всех этих доходов явно не хватало для обеспечения стабильности позиций короля, который часто испытывал финансовые затруднения. Не мог король опереться и на административный аппарат Иерусалимского королевства, который также был достаточно слабым. Существовавшая в государствах крестоносцев должностная иерархия, заимствованная из капетингской Франции, была представлена сенешалом, ведавшим придворным церемониалом, коннетаблем, который был военным предводителем, маршалом — помощником коннетабля, выполнявшим чрезвычайно важную для военного государства функцию, обеспечивая рыцарей боевыми конями (т. н. restor), — и камергером. Но и эти созданные на латинском Востоке структуры не обеспечивали прочность королевской власти — они застыли в своем развитии на очень ранней стадии.

Неудивительно, что король часто оказывался совершенно беспомощным перед лицом феодальной корпорации, имевшей к тому же полную поддержку Высшего Суда (Haute Cour), без санкции которого иерусалимские правители уже с середины XII в. не могли сделать ни шагу. Короли — Бодуэн II (1118–1131), Фульк Анжуйский (1131–1143) — пытались противостоять феодальным мятежам, опираясь на политические институты и правовые порядки Иерусалимского королевства, но рыцарство и знать в конечном счете использовали их против центральной власти. Так случилось и с принятой в конце 60-х гг. XII в. «Ассизой верности», когда иерусалимский правитель Амори I (1163–1174), стремясь укрепить центральную власть и ограничить злоупотребления знати, превратил всех арьер-вассалов в своих непосредственных вассалов, дав им возможность в случае конфликта со своим сеньором обращаться к сословному «суду равных», но введенную королем ассизу крупные феодалы стали применять против него самого. Вассальная иерархия, достигшая в Иерусалимском королевстве наиболее зрелых форм развития, закрепляла верховенство феодалов, и король в этой ситуации оказывался всего лишь «первым среди равных» (primus inter pares). К тому же в противовес интересам центральной власти, но зато в интересах феодальных династий «Иерусалимские ассизы» предоставляли право наследования фьефа не только мужским наследникам, но и дочерям и вдовам, которые в этом случае должны были, как и рыцари, обеспечить службу за фьеф и для этого выйти замуж за одного из троих предложенных им кандидатов (т. н. брачная служба — service de mariage). Важно, что и право приобретать рыцарский фьеф и другие права были закреплены только за рыцарями, которые пользовались исключительным юридическим статусом. Как писал знаменитый сеньор и знаток права Жан I Ибелин, социальное положение военной элиты обусловлено «честью и привилегиями, которые рыцари и рыцарство имеют и должны иметь перед всеми прочими людьми».[110] В силу всех этих причин для Иерусалимского королевства, может быть, в еще большей степени, чем для других государств латинского Востока, были характерны жесткие, почти непреодолимые сословно-правовые грани, вследствие чего знать превратилась со временем в замкнутую наследственную корпорацию, противостоящую королевской власти. Крупнейшими феодалами в Иерусалимском королевстве были четыре барона — сеньоры Сидона, Яффы, Галилеи и Заиорданья. У каждого из них, судя по ассизам, было по сто вассалов и, кроме того, они оспаривали королевские привилегии, претендуя на право чеканить монету, иметь свою печать и вершить собственный суд. Эти бароны наряду с примерно двумя десятками сеньоров, владевших крупнейшими фьефами (Бланшгард, Ибелин, Арсуф и др.), вели себя совершенно независимо от центральной власти. В течение XII в. в государстве крестоносцев вся власть и богатство сосредотачиваются в руках нескольких семейств — в основном незнатные и неродовитые пришельцы из Западной Европы, осевшие в Святой Земле, они предоставлены сами себе, враждуют между собой и делят власть. В XIII в., когда иерусалимские короли вообще часто жили за пределами Святой Земли — как, например, Фридрих II Гогенштауфен или Карл I Анжуйский — эти феодальные сеньоры целиком погружаются в затяжную политическую борьбу, одним из важнейших эпизодов которой стали т. н. ломбардские войны между Фридрихом II и сеньориальном родом Ибелинов (1228–1243).

Удалось ли франкам создать в Сирии и Палестине жизнеспособные институты? В экономической деятельности государств крестоносцев влиятельной была роль итальянских (наряду с провансальскими) городов, особенно таких морских республик, как Генуя, Венеция, Пиза. Именно море было самым удобным путем повседневных сношений латинского Востока с Западом, оно связало Палестину с Европой. Итальянские купцы и их колонии обеспечили молодым латинским государствам морские торговые коммуникации. Города-республики поддерживали крестоносцев уже в дни осады Антиохии и Иерусалима (как, например, Пиза), а после завоевания священного города помогали иерусалимским правителям завоевывать побережье. Их мотивы участия в крестоносном движении отличались от тех, что побуждали вождей крестоносцев и тем более простых воинов. Итальянцы не собирались создавать свои сеньории на Востоке, они не стремились к политическому суверенитету, но зато желали в каждом отвоеванном городе иметь свой квартал, улицу, церковь или хотя бы печь или мельницу. Итальянским городам предоставлялись также немалые таможенные и юридические привилегии, причем львиная доля из них доставалась Венеции. Так, после завоевания Тира в 1123 г., в соответствии с пактом, заключенным иерусалимским патриархом Вармундом, помогавшие крестоносцам расчетливые венецианцы получили Уз Тира, а также квартал в городе Акра, а еще привилегии на иерусалимском рынке, и к тому же права иметь свои меры и веса, избирать официального представителя своей общины, и многое другое. Дважды в год венецианцы и генуэзцы совершали рейсы к сирийскому или египетскому побережью и вносили свою лепту в левантийскую торговлю. Налаженные ими торговые отношения представляли собой едва ли не единственный ощутимый результат крестоносного движения.