– Что? – практически хором выпалили мы с профессором.

Вампир позволил себе легкую улыбку:

– Эта оболочка, – ткнул в меня вампир пальцем с превратившимся в коготь ногтем, – еще совсем недавно имела совершенно другую душу. Не так ли, Игнат Дормидонтович, или как вас там зовут?

– Это правда? – ошарашенно выдохнул уставившийся на меня профессор.

Ну и что я должен ему ответить? Врать под насмешливым взглядом Цепеша было бы совершенной глупостью.

– Да, это так, но мне не хотелось бы обсуждать подробности.

Подкрашенные губы вампира растянулись еще больше, и только после этого я осознал, насколько пугающе выглядит неживая улыбка. Не фальшивая, а именно неживая. Особенно вкупе с чуть желтоватыми, острыми, как жала, клыками. Причем острыми были все зубы упыря.

– Федор Андреевич, – сказал вампир, не меняя выражения лица, – хотите, он вам все с радостью расскажет, а еще вы вполне сможете провести необходимые опыты, дабы разгадать эту, без сомнения, важнейшую тайну мироздания.

А вот теперь я испугался всерьез. Вдруг тяга к знаниям пересилит поразительно живучее расположение профессора к моей персоне? Очень хотелось активировать крылья и хотя бы загнуться не в качестве подопытной крысы. Впрочем, расклад сил таков, что умереть мне вряд ли позволят. От отчаянного поступка меня удержало выражение лица профессора, на которого я бросил мимолетный взгляд.

– Ваше величество, – гордо вскинул голову профессор, – не думаю, что в этом есть необходимость.

Я не раз видел, как он превращался из доброго дядюшки в исполненного достоинства дворянина. У Федора Андреевича вообще много ипостасей.

– Все это, конечно, очень интересно, – продолжил он, – но если Игнат Дормидонтович желает сохранить инкогнито, то мне хотелось бы, чтобы вы также уважали его решение. К тому же наши с вами дела займут мое внимание без остатка.

– Как пожелаете, – по-прежнему небрежно ответил Цепеш.

Я прекрасно понимал, что, используя меня, упырь загонял профессора в еще большую зависимость, ну а мой долг перед Федором Андреевичем становился попросту неоплатным.

Чувствовал ли я при этом себя неблагодарной свиньей, когда-то укусившей руку благодетеля? Нет. Тогда, в Омске, я поступил правильно, без всяких оговорок.

Как ни странно, происходящее в замке вампира окончательно примирило меня с реальностью. Нартов мой друг – есть и всегда был. Он совершал страшные поступки, и если мне придется в следующий раз встать на его кровавом пути, я сделаю это без сомнений и угрызений совести. Но относиться с враждой и презрением к человеку, от которого видел столько добра, я просто не могу.

– Спасибо, Федор Андреевич.

Добрая улыбка профессора показала его понимание всего того, что творилось в моей голове.

– И все же, – нарушил нашу идиллию упырь, – мне уже не кажется, что взваливать виру за ваши, господин видок, поступки только на плечи господина Нартова будет справедливо.

Кто бы сомневался.

От мыслей о том, что мне придется чем-то доплачивать за жизнь и свободу, сразу стало нехорошо.

– Я стараюсь быть справедливым, – продолжил Цепеш, – потому что давно понял, что на людей это действует сильнее, чем страх или любовь. Поэтому требую от других только того, что для них приемлемо. По слухам, вы очень хороши в своем деле. Погостите пока в моем замке, а когда сможете принести пользу мне и моей стране в качестве видока, отправитесь восвояси.

На этом Цепеш завершил наши посиделки, предложив профессору вернуться к их общим делам, которые остались для меня тайной за семью печатями. А я опять попал в руки милой Наташи и покорно побрел за ней в отведенные мне апартаменты.

Возможность, как выразился Цепеш, принести пользу ему и Валахии возникла только через три дня. Все это время я провел, не выходя из гостевых покоев. Кстати, при моем первом появлении я нашел там свой мундир, крестик, защитный амулет и даже всю амуницию с оружием. Похоже, вампиры вообще меня не боялись. Больше всего озадачило то, что, прощупав украдкой дно планшета, я ощутил в потайном кармане артефактную пулю.

Даже не знаю, как к этому отнестись: либо способ, каким я сумел упокоить дочурку главупыря, остался для вампиров тайной, либо им на такие мелочи наплевать, но это вряд ли.

Впрочем, толку от подобных мыслей немного – все равно воспользоваться пулей не получится, а сдавать ее добровольно я не собираюсь.

Во время первой же ночи в этой золотой клетке ко мне в постель забралась Наташа. Да и вообще она проводила со мной больше времени, чем за пределами гостевых апартаментов. Уверен, все это сделано либо с одобрения, либо вообще по приказу Цепеша.

– Наташа, а тебе не влетит за столь интимные отношения со мной? – спросил я за завтраком, намазывая масло на слоеную булочку. – Ты же состоишь в гареме господаря.

Девушка сидела напротив меня в одном пеньюаре и маленькими глотками пила кофе.

– Не беспокойся, – мотнула она головой. – Моя верность хозяину непоколебима. К тому же, хотя этот гарем и предназначен не для плотских утех господаря, до моего господина тебе далеко, как и всем другим мужчинам.

– Сейчас не понял… – искренне удивился я.

– Ты обиделся? – сделала умильно-покаянное лицо Наташа.

– Не в этом дело. Просто объясни – что именно ты имеешь в виду?

– Это трудно объяснить. Я не смогу, а ты не поймешь. Когда господин кормится, я получаю несказанное наслаждение. К тому же это полезно для здоровья.

– Опять не понял.

– А чего тут непонятного? – рассмеялась девушка. – Сколько, по-твоему, мне лет?

– Чуть за двадцать. – От удивления я даже не стал лукавить, как это принято при ответах на данный вопрос.

– Мне тридцать семь.

– Кикимору мне в тещи!

– А у кикимор разве бывают дочери и вообще зачем тебе такая жена? – удивилась Наташа, но тут же поняла, что это просто разновидность ругательства, и рассмеялась.

– Ты серьезно?

– Да, только жаль, что скоро я лишусь всего этого, – внезапно погрустнела Наташа.

– Из-за меня? – напрягся я.

Девушка, которая не очень-то девушка, вновь рассмеялась.

– Успокойся, не все в этом мире вертится вокруг вас, мужчин. Как объяснил мне домнул Флорин, что-то меняется в моей крови от близости с господином, и скоро она перестанет его насыщать.

– И что произойдет с тобой дальше?

– Я стану богатой невестой, хотя красота немного увянет. Но с таким приданым любой красавец будет смотреть на меня как на богиню.

– И как твой будущий муж отнесется к тому, что твою кровь пил упырь?

– Не называй их так, особенно при местных, – посерьезнела Наташа. – Валашцы обожают стригоев, потому что видели от господаря и его детей только добро.