– Подожди-подожди. Отстранили? Как это?

– А вот так. Теперь я оборотень в погонах. – Он невесело усмехнулся. – Твой Никита Бу накатал жалобу на избиение сотрудниками полиции. По странному стечению обстоятельств – сразу после моего визита к Геннадию, мать его, Петровичу. Съездил, называется, в Товарный проезд.

Ночь перетекла в утро, а утро перетекло в день. Её отпустили только к полудню: хоть за это Архарову спасибо, звякнул куда надо. Кожа болела, воздух был похож на манную кашу. В туалете полицейского участка, где пахло кислым, а у зеркала была отколота плитка, Инга, как могла, смыла с себя кровь Арега.

В такси было жарко. Инге чудилось, она слышит Лидин крик. Хотелось выключить его, нажать на mute, чтобы только тишина, только беззвучное перещёлкивание улиц за окном, но он звенел в ушах недосыпом.

На девятый этаж вёз лифт. Инга облокотилась о стенку, казалось, кабина проваливается, летит вниз. Голова кружилась. Где-то хлопнула дверь. Она покосилась на 103-ю. Ещё вчера это был Лидин дом. Там, за дверью, в глубине спальни, наверняка стоит туалетный столик, за которым она красилась перед маскарадом, приклеивала эти дурацкие уши.

Ингу качнуло, на секунду показалось, что она в скоростном поезде, который летит на поворот, а дверь укоризненно смотрит на неё чёрным глазом, похожим на дуло пистолета. Она нажала на мягкую кнопку звонка. В сто второй пророкотала птичья трель. И ещё. И ещё. Никто не открывал. Инга постояла, уперевшись лбом в дверь. Дерматин неприятно прилип к коже. Из-под коврика торчал уголок записки:

«Лидонька, я на даче. Вернусь 30-го. Твоя СВ»

Медленно, что-то вдруг вспомнив, Инга начала ощупывать голову. Зацепилась пальцами, вытащила из растрёпанной причёски белую флешку, о которой не сказала ни полиции, ни Кириллу.

* * *

Флешка не была запаролена и открылась сразу. Восемнадцать видеофайлов. Инга наклонилась вперёд, чтобы высушить полотенцем волосы, попрыгала на одной ноге: после горячего душа сразу начало отрубать. Она боялась даже сесть перед ноутбуком: слишком велика была вероятность очнуться часов через двенадцать с отпечатком клавиатуры на щеке.

Инга кликнула на первый видеофайл и начала приседать. Старый студенческий лайфхак. Слова тогда ещё такого не было, а лайфхак был: приседания – верное средство по отпугиванию сна.

Видео оказалось небольшим: файлы по пять-семь минут. Запись с камеры наблюдения: полупустая комната. Окно, кровать, тумбочка в углу. Больничная палата. Всё в зелёном: ночное видение. Под одеялом спит девушка: тонкая рука, тёмные волосы.

Инга забыла о приседаниях.

Не может быть… я же проверяла списки.

Дверь открывается, в палату заходит мужчина. Строгий костюм, короткая стрижка. В руках – небольшой чемодан. Девушка, проснувшись, забивается в угол кровати, подтянув под себя ноги, молотя ступнями по сбившейся простыне. Будто хочет убежать. Занимать как можно меньше места. Провалиться в кроличью нору. Исчезнуть. Он спокойно приближается, снимает часы, кладёт на тумбочку.

Часы, что нашёл Лавренюк. Или те, что мне дал Арег? Или…

С видом врача, готовящегося к операции, мужчина открывает чемодан. Там – наручники, свёрнутая в несколько раз плеть. Что-то ещё, не разглядеть. Не слышно, но видно – девушка кричит. Инга прочла по губам: «Помогите!»

Она поставила на паузу. Походила по комнате. Забила в строку поисковика: игонь. Прокрутила колёсико мыши, открыла несколько окон.

«Она и в школе у нас в театральный кружок ходила. Кикимору играла потрясающе! До сих пор мурашки по коже! Любимая её роль была!»

Игоньская! Как я раньше не догадалась!

В досаде на себя Инга откинулась на спинку стула, уставившись на заголовок: «Какие ещё имена носит Кикимора?»

«Многие встречались с этим фольклорным персонажем, но и сами этого не подозревали, – читала она, – а всё потому, что она носит несколько имён, и каждое из них имеет свой особенный, устрашающий смысл. Белорусы прозвали эту бестию Вещицей. Еще одним её народным прозвищем является Игонг или Игонь».

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Инга вскочила, пнула стол.

– Кикимора способна навлечь беду любой сложности, как незначительную ссору в семье, так и неизлечимую смертельную болезнь. – Ингин ноутбук заговорил вдруг приятным мужским баритоном. Видимо, пиная стол, она нечаянно включила функцию «прочесть вслух». – Зачем она это делает? Кикимора – несчастный дух женщины, которая была утоплена в болоте или трагически погибла в лесу. Потому-то она и мстит всем, кто попадается ей на пути. Повести с упоминанием о Кикиморе – это своего рода прямое доказательство того, что она существовала всегда, и даже до того времени, как вы о ней узнали.

Всё это время загадочная пациентка Лавренюка была у меня перед носом! Костецкая взяла себе вымышленную фамилию в память о любимом персонаже! И главное: я могла элементарно об этом догадаться! Все ниточки этого дела ведут к Vitaclinic, а Костецкая при первой же встрече со мной проговорилась, что видела там Туми. Очевидно же, что и она была их пациенткой! И что именно она была автором удалённого комментария к посту Эвелины #этотожеобомне. А Тихонова встала на сторону Джи. Все против Костецкой-Игоньской!

Инга отжала паузу. Теперь она смотрела не просто видео. Она смотрела запись со скрытой камеры, которая была сделана два года назад в Vitaclinic в период с июня по август – именно в то время, когда в ней лежала Туми и работал Лавренюк. Она смотрела запись жестокого изнасилования Тамары Костецкой, молодой актрисы и школьной подруги погибших Лидии Тихоновой и Галины Белобородько. Смотрела, и к горлу подкатывала тошнота.

Из своего домашнего зазеркалья она видела, как Тамара кричит и кидается к окну, как насильник, мгновенно изменившись, бросается к ней в припадке бешенства и хватает за волосы. Наотмашь бьёт по лицу, Тамара ударяется головой об стену, обмякает. Он подхватывает её, как гуттаперчевую куклу, кладёт на живот, наступает коленом на спину, приковывает к спинке кровати.

Инга снова поставила на паузу. В этот момент отчётливо видно искажённое лицо насильника. Петряев Валерий Николаевич. Петрушка.

Инга вышла из файла. Дыхание сбилось, будто она только что пробежала марафон. Ей хотелось душить Петряева – голыми руками, чтобы почувствовать, как уходит жизнь из этого гадкого отвратительного тела.

Как Тамара выжила после всего этого?

Инга на мгновение увидела себя со стороны: как она продирается сквозь толпу, мимо сальных физиономий, мимо лоснящихся мужиков в костюмах от Гуччи, мимо тычащих в неё пальцами подростков и старух в ситцевых платочках – «А нечего юбки короткие носить!», «Небось, сама повод дала!», «Совсем стыд потеряла!»