— И что хорошего она пишет?

— Ничего особенного, Нан, милая! Обычная жизнь. Пойду-ка я навстречу детям. Посмотри, который час, а они все гуляют!

Нанетт передернула плечами. После аварии, забравшей жизнь Пьера, она пристально следила за каждым шагом невестки. Мысль, что Мари снова может выйти замуж, ужасала ее. Хотя ей приходилось признать, что все свое свободное время Мари делит между работой, к которой относится очень серьезно, и детьми. Когда ей было искать себе возлюбленного?

Мари быстрым шагом направилась к каналу, испытывая приятное чувство облегчения оттого, что на какой-то час вырвалась из-под давящей опеки Нанетт.

«Бедная моя Нан, — думала молодая женщина, — у нее благие намерения, но временами с ней так тяжело!»

Молодая женщина шла по оживленным улицам маленького городка. По пути она обменялась приветствиями с Ирэн Дрюлиоль, женой мясника, — высокой брюнеткой, с которой она успела подружиться. Сидя на стуле у дверей своего дома, мадам Дрюлиоль качала на коленях дочку Мари-Эллен, которой едва исполнился годик. Малышка обожала Мари, которая никогда не забывала потрепать ее за щечку или поцеловать.

Сквозь сочно-зеленую листву деревьев на землю уже лился золотистый свет — предвестник продолжительных, мягких сумерек. Слева донесся шум голосов: ребятня с громким хохотом носилась среди кустов.

Мари увидела красную рубашку Поля, золотистые кудри Лизон, а чуть дальше — фигурку Матильды, которая стояла, сунув большой палец в рот. Было очевидно, что девочка на кого-то дуется. Приятели Поля, обазинские мальчишки Франсуа и Норбер, размахивали рогатками.

— Лизон, Поль! Домой сейчас же! И почему Ману плачет?

Внезапно повисла тишина. Норбер и Франсуа, хихикая, унеслись прочь. Они знали, что Мари не одобряет рогаток, считая их слишком опасной игрушкой. Лизон взяла за руку Матильду. Девочка отчаянно отбивалась, пиная сестру ногами. Поль подбежал к матери:

— Мама, мы так хорошо играли!

Мари молчала. Она обняла Матильду и, осмотрев ее со всех сторон, спросила озабоченным тоном:

— Дорогая, где у тебя болит? Мне показалось, ты плакала!

Девочка, шмыгая носом, сказала плаксиво:

— Это Поль меня удалил! Больно! По голове!

— Если ты не обманываешь, я его накажу. Нельзя обижать тех, кто младше и слабее тебя, ты ведь знаешь это, Поль?

Поль, довольно щуплый для своих восьми с половиной лет, стал отчаянно защищаться:

— Мама, так нечестно! Ты всегда защищаешь Ману, а она злая! Она поцарапала бедную Лизон…

Мари на секунду закрыла глаза. Справляться с детьми, не ощущавшими твердую руку отца, становилось все труднее. Исключением была, пожалуй, Лизон — ласковая и послушная девочка. К счастью, у них был дедушка Жак, который при случае мог и прикрикнуть, поэтому дети перед ним робели. Он один мог добиться от Матильды послушания.

— Домой, и быстро! Ужин уже готов.

Лизон и Поль последовали за ней. Щечки у ребят раскраснелись от игр, но лица были грустные — им было не по душе видеть любимую мамочку в плохом настроении. Что до Матильды, то маленькая вредина, сидя у матери на руках и надув губы, торжествующе поглядывала на брата и сестру.

* * *

— Это невыносимо! Наверное, мне так плохо из-за духоты! Этой ночью обязательно будет гроза…

Мари говорила шепотом, из страха разбудить наконец уснувших детей. В шелковой ночной рубашке она лежала на кровати. Сквозь открытое окно в комнату вливался чудесный аромат — изысканный коктейль запахов зацветшей липы, роз и лилий.

Молодая женщина занимала одну из двух спален отдельной квартирки, расположенной на втором этаже здания приюта. Нанетт с Жаком обитали во второй спальне, отделенной от гостиной и просторной кухни миниатюрной прихожей. Для семьи из шести человек квартирка была маловата, но во времена, когда Пьер был жив, было еще хуже.

Мари предпочла забыть об этом периоде своей жизни. У мужа, стоило ему ее увидеть, было на уме одно — удовлетворить свои мужские потребности. Присутствие детей его не стесняло, в отличие от Мари — она была категорически против. Постоянные отказы провоцировали немногословные ссоры, и Мари, снова и снова наталкиваясь на холодную ярость супруга, отчаивалась все больше, но все же не могла дать ему то, чего он хотел.

«Пьер, наша совместная жизнь не удалась! Когда я поняла это, мне захотелось умереть. Я наделала столько ошибок! И от осознания этого мне так больно!»

Мари встала, ощупью нашла на прикроватном столике свечу. Стараясь ступать как можно тише, она укрылась в чуланчике, где стоял гладильный стол.

«Я напишу Адриану ответ! Я должна сделать это! Я больше не могу молчать!»

Приняв решение, она решила не отступать. Одиночество душило ее.

Адриан,

я не нашла в себе сил оставить без ответа твое письмо, полное нежности и уважения, которых я не достойна. Сегодня необычный день: два года и неделю назад в аварии погиб Пьер. Я не стала смотреть на его изуродованное лицо, мне хотелось запомнить его таким, каким он был при жизни.

Ты, без сомнения, удивишься, получив наконец от меня письмо после такого продолжительного молчания. Знай, что, если бы не витал в воздухе сегодня сильный и сладкий аромат лилий, если бы не увидела я снова серебристые воды Канала Монахов, не попыталась в очередной раз прогнать все эти воспоминания, я бы не смогла открыть тебе свое сердце.

Сегодня я вспомнила, что почувствовала, когда ты поцеловал меня, я словно наяву увидела твое лицо, твой лоб, твои волосы, твои светлые глаза. Я ощутила себя одинокой, беззащитной перед горькими сетованиями моей Нан, которая очень быстро стареет, перед капризами Матильды. На работе у меня все замечательно. Ученицы очень меня любят, и я ими довольна. Уверена, они хорошо сдадут экзамены.

Самые ужасные моменты — когда я оглядываюсь назад и вижу крушение наших жизней. Знай, что после нашей последней встречи я вопреки всему лелеяла надежду, что снова увижу мою Леони! Но нет, она не дает о себе знать. Я запомнила ее потерявшей голову от гнева, бросающей мне в лицо правду о наших с Пьером отношениях…

Я не хочу причинять тебе боль, снова перебирая хаотически всплывающие в памяти детали этих событий, и все же ты можешь считать это письмо исповедью. Я должна высказать все, что накопилось в душе, чтобы просто продолжать жить дальше. Ты, как и я, знаешь, что Леони и Пьер полгода были любовниками. Правда и то, что, узнав об этом, я повела себя резко и безжалостно. Я оскорбляла их, я их проклинала! А ведь и я была не права, и позже признала это, после того как выслушала Леони.

«Ты сама подтолкнула Пьера к измене! Он молод и полон сил, а ты его не хотела! Неужели ты не понимала, что после этого ужасного ранения он желал получать подтверждение своей мужской состоятельности, а ты его постоянно отталкивала? Он все мне рассказал! Я дала ему то, в чем он нуждался! Стала для него настоящей женщиной…»