Чего он действительно от нее хочет? Может быть, в этом кроется больше, чем он поначалу думал.

Ты никогда не будешь принадлежать ей, потому что навсегда останешься моим.

Голос был бесплотным, чуть более слышным, чем вздох на ветру. И все же он удерживал Джеймса.

Он знал этот голос.

Это прикосновение.

Ты не сможешь от меня уйти, Джеймс, никогда. Я всегда буду с тобой.

Джеймс закрыл глаза, радость и отчаяние разрывали его надвое. Он направил свой дар на поиск, зная, что она должна быть неподалеку. Эманации вокруг него кружились и искрились, и вдруг их сменило что-то противоестественное. Сила и форма, вырвавшиеся из-под земли позади него, были столь мощными и агрессивными, что он незамедлительно вернулся к осознанию земного.

Пылевой торнадо взметнулся над землей, всасывая снег и бурелом в тугой спиралеобразный вихрь. Сучья, снег и комья грязи кружились в воздухе, вычерчивая сложный след, пока не замерли внезапно на полпути. Они ринулись к центру спирали, как будто притянутые магнитом.

Перед ним обрела форму женщина. Это была не прекрасная девушка с волосами цвета воронова крыла, которую он помнил, это была другая Лили. Мерцающий снег вместо белой кожи. Блестящие темные листья, струящиеся по голове и плечам. Веточки заменили пальцы, и два маленьких камушка были вместо сосков. Даже лобковые волосы были воспроизведены порослью травы, прихваченной инеем, — зрелище одновременно отталкивающее и привлекательное.

Джеймс воззрился на нее в благоговении. Это воплощение Лили было много ближе к природным основам, чем та женщина, что была ему знакома. Энергия, впитанная им из озера, померкла, стала несущественной на ее фоне. Она была землей, самой воплощенной Матерью Природой, сильной, сексуальной и всемогущей. Лили поманила его пальцем. От этого жеста веточки заскрипели и затрещали. Джеймс преодолел последние метры между ними без страха.

Им суждено быть вместе.

Дорога была скользкая, и Элиз предельно внимательно вела машину по петляющей колее. Этим утром она проснулась с тем же ощущением спешки, необходимости скорее найти Джеймса. Наверное, ей снился Рид, гадатель на Таро, потому что после пробуждения в ее памяти были его слова.

Настоящее требует от тебя смелых поступков.

Да, он был прав. Она может быть кроткой всю оставшуюся жизнь, но теперь, вот только теперь, она должна быть львицей. Элиз тронула ногой тормоз и агрессивно свернула, влетев в поворот на скорости.

— Элиз, помедленнее, — сказала Морган.

— Не волнуйся. Я знаю, что делаю.

— Я волнуюсь не о твоем вождении, — молвила Морган потусторонним голосом.

— Что стряслось? — Она затормозила.

— Там впереди что-то, — сказала Морган, — что-то... массивное. Я не понимаю, что это такое.

— Ты про животное? Может, олень?

— Нет, нет. Это нечто разумное. — Морган развернулась и схватила Элиз за руку, лицо ее побледнело. — И оно нас ждет.

Они подъехали к повороту, и машина заскользила, ее занесло на льду. Элиз отчаянно выруливала. Машину увело резко влево, но вот Элиз все же уговорила ее выровняться. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения, так она вцепилась руками в руль, хотя они уже остановились. Величественное озеро расстилалось справа от них между двух крутых холлов. На склонах тут и там лежал снег, а редкие лучи солнца серебрили поверхность воды. И тут Элиз увидела его.

Джеймс.

Спиной к ним.

Безумец, он был без одежды — в такую-то погоду, но это был, без сомнения, он.

Элиз распахнула дверь и попыталась освободиться от ремня безопасности.

— Постой, — ухватила ее за запястье Морган. — Тут есть что-то еще. — Трясущимся пальцем она указала на то, чего не заметила Элиз.

Небольшая фигура стояла против Джеймса. С этого расстояния казалось, что она мерцает, будто снеговик. Голова, как на шарнире, повернулась к ним, и взгляд пронзил Элиз. Даже на таком расстоянии этот взгляд был как сильный удар, отвергающий ее существование, словно нечто ненужное. Она заколебалась, обретенная было уверенность испарялась под влиянием этого испепеляющего презрения.

Джеймс шагнул к этой фигуре, и внимание Элиз снова вернулось к нему. Она резко нажала на гудок, и его громкий сигнал расколол тишину. Удивленный, он обернулся, и Элиз заставила себя выйти из машины на трясущихся ногах.

— Джеймс, — только и смогла вымолвить она. Ей столько всего хотелось сказать, но все наболевшее она вложила в одно это слово.

Оно прозвучало до обидного тихо после оглушительного рева гудка, но ему, казалось, придало сил. Он отшатнулся, чтобы защититься от женщины-снеговика.

Элиз с трудом пошла в сторону Джеймса, несмотря на предупреждения Морган. Морган не может понять. Это тот самый миг. Что бы ни случилось, Элиз должна была оставаться смелой.

Ради Джеймса.

Ради себя.

Ради всех пятерых.

Элиз побежала по снегу. Женщина-снеговик манила Джеймса, пальцы-прутики напоминали когти. Он снова шагнул к ней, и Элиз закричала. Звук разнесся далеко над водой.

Пошатываясь, Джеймс шел к мерцающей фигуре, раскинув длинные руки в широком беззащитном жесте. Элиз, оскальзываясь, бежала по грязи, но — слишком медленно. Ее противница увеличивалась по мере приближения Элиз, торжествующая улыбка виднелась над плечом Джеймса.

Неожиданно, в последний миг, Джеймс выбросил вперед кулак, вошедший в мягкое снежное брюхо. Торжество сменилось болью, и женщина-снеговик взвыла то ли от ярости, то ли от боли, а скорее, от того и другого. Звук был оглушающим. Он пригнул Элиз к земле. Она закрыла голову обеими руками. Фигура увеличивалась, и Джеймс рядом с ней показался карликом, настолько невероятным стал ее размер. Шквал звука не прекращался, вой только нарастал, он проникал в мозг Элиз даже сквозь пальцы, заткнувшие уши.

Джеймс стоял неколебимо перед возвышающейся над ним снежной женщиной, слившись с ней в смертельной схватке, не умея или не желая освободиться. Элиз пробиралась к нему на четвереньках. В ее ушах пульсировал неумолчный вопль, но она стремилась только добраться до Джеймса.

Впоследствии Элиз утверждала, что ползла к нему минут десять, на самом же деле ей понадобилась лишь десятая часть этого времени. Боль сломила ее защитные силы, внедрилась в самую глубь, и Элиз внезапно узнала кое-что о твари, против которой боролся Джеймс. Ее охватил миллион чувств: ненависть, ярость и, как ни странно, горечь от постигшего ее предательства.

Она запомнила ноги Джеймса. Точнее — его пятки, если говорить точнее. Голые, не защищенные от снега, они дрожали, как и все его тело, в борьбе со снежной женщиной. Элиз рухнула ему на ноги и прижалась к ним лицом. И тут вопль прекратился.