class="p1">Как представляется, Запад не может простить Иванишвили и его избирателям того, что в Грузии случился переворот, который, с одной стороны, вроде бы в точности придерживался сценария прежних цветных революций. Футболки, символика, отсутствие насилия, молодежь в качестве главной действующей силы, твиттер, фейсбук, ютуб, спонтанность, анонимность, отсутствие заметных ораторов и вождей, в известной мере неполитический характер событий, вспыхнувших от стратегически точно запущенного по телевидению скандала, – все это отвечало сценарию, который приводил к смене режимов в Сербии, на Украине и в Киргизии. Однако, с другой стороны, в грузинских событиях было решающее и, по крайней мере для США, непростительное отличие: в том, что пароли и ход грузинской революции метлы 2012 года определяли не иностранные интересы и агенты, а деньги и сколоченный на эти же деньги аппарат своего, местного политика. Политика к тому же такого, которому Запад не доверяет, потому что не в силах контролировать. Шестикратного миллиардера, не имеющего в своем прошлом достойных упоминания темных пятен, нельзя ни купить, ни запугать. В 2012 году мы пережили первую парламентарную смену правительства в одной из постсоветских республик, не считая Прибалтики. Это исторический факт мирового масштаба и превосходный пример. Но настоящего благословения со стороны Запада пока не слышно. Грузия внезапно оказалась в одиночестве.

Грузины смогут «трезво освоить результаты своего периода бури и натиска» и без нашего благословения. Но в этот по-южному мягкий декабрь 2012 года я думаю о том, что активисты цветной революции Иванишвили так пришлись мне по сердцу оттого, что борьба их вскрывает противоречия модерна, уже ставшие для меня лейтмотивом в картинах городов, описаниях архитектуры, идейных драмах, репортажах и зарисовках. Молодые грузины стремились и продолжают стремиться на Запад, и это их стремление я вполне разделяю, сколь бы мало мне ни хотелось самому жить подолгу на Западе, где модерн одержал победу еще в прошлом столетии. Я сочувствую американизации, но и в Америке оставаться надолго вскоре передумал. На память приходят кумиры-интеллектуалы времени моей юности, отдать должное которым, кажется, уже требует мой возраст. Хоркгеймер и Адорно в начале 40-х годов бежали из гитлеровской Германии через Нью-Йорк в Калифорнию. «С давних пор просвещение в самом широком смысле прогрессивного мышления преследовало цель избавить людей от страха и сделать их господами. Но наконец-то просвещенная планета воссияла под знаком триумфирующего зла»[118]. Так начинается их главный труд, контрафактное издание которого 1970 года стоит у меня за спиной на книжной полке. Знаменитая вторая фраза «Диалектики просвещения» ложна с точки зрения истории философии, но истинна как эстетическое суждение (как и сама «критическая теория» вообще, вероятно, отражает бытие постольку, поскольку может быть оправдана лишь как эстетический феномен). И вот догадкой в духе Хоркгеймера и Адорно объясняется то – стало ясно мне уже после первых впечатлений от грузинских ландшафтов, психологической атмосферы, архитектуры и манеры общения, – что сердце мое на протяжении последнего десятилетия принадлежало тем городам и странам, в которых просвещение и модерн еще архаически нестабильны и вынуждены сражаться, между тем как твердолобость и жестокость непросвещенного прошлого, подобно поэзии – явлению мимолетному, но задержавшемуся сверх отмеренного, – уже прощаются с миром и историей человечества.

И, конечно, забыть ни на миг не могу я девочку на бетонном цоколе Тбилисской филармонии, которая сентябрьской ночью, без оглядки на последствия, объявила миру то, о чем давно уже думала. Посредством чего она, наряду со многими другими, изменила мир. «Современный мир переживает почти повсеместное политическое пробуждение, – пишет Зигмунд Бжезинский, советник президента, историк и геополитик, в своей новой книге, опубликованной в год грузинских выборов, – миллионы людей находятся в поиске путей к светлому будущему»[119]. Бывший министр тюрем, ныне сам сидящий в заточении, и его юная противница, о которой никто никогда ничего не слыхал и не читал, – ключевой символ грузинской новеллы 2012 года. И, может статься, вообще ближайшего десятилетия. Я гляжу в окно на голые деревья, дома, линии электропередачи и холмы зимней Грузии. Сегодня они – часть пейзажа некоей другой страны, чем всего пару месяцев назад.

Второе неслыханное событие, о котором я намерен рассказать, проявилось в мае 2013-го через посредство рисунков-граффити в городском общественном месте. Когда они впервые бросились мне в глаза, я превратно истолковал их как акцию местного арт-актива – скажем, политперформанс некоей подпольной феминистской группы. Фирма «Манго» в те недели оклеила добрую половину автобусных остановок в Тбилиси рекламными плакатами с фотографией одной и той же симпатичной молодой женщины (то была, как я в конце концов выяснил, австралийская фотомодель Миранда Керр), представлявшей весеннюю коллекцию 2013 года. Этот рекламный образ не единожды радовал и занимал меня на прогулках и в поездках по городу. Практически на всех плакатах Керр – что вполне соответствует эротическо-элегантной линии этой марки, предназначенной для «молодой горожанки», – выглядит исключительно сексуально. На одной из фотографий, сидя на высокой табуретке со слегка раздвинутыми ногами – в позе не обязательно провокационной, но все же легкомысленной, – она глядит на вас оценивающе-выжидающе. Именно этот плакат повсюду в городе забрызгали золотой краской из баллончика так, что угол, образованный ногами Миранды Керр, превратился в треугольную плоскость. Нижняя часть ее живота, иными словами, неожиданно оказалась прикрыта золотым треугольником. Благодаря этому получился знаменательный, напоминающий коллажи супрематистов арт-объект, и, хотя намерение прикрыть срамоту, демонстративно восстановить целомудрие было вполне очевидно, результатом был некий странный эстетический эффект – размышление о повсеместной эротизации наших улиц.

А я должен был бы понимать, что это значит. Сидеть расставив ноги или положив ногу на ногу в грузинской православной церкви запрещено даже мужчинам, и позы эти, по нашему пониманию вполне приемлемые, авторитетами церкви признаны неблагочестивыми и для находящихся в святом месте неподобающими. Однажды, жарким летним днем, закинув ногу на ногу, я отдыхал на скамье в кахетинском соборе в Ананури и, разглядывая впечатляющий объем купола над собой в настроении вполне смиренном и даже благоговейном под впечатлением от того, что видел, все не мог понять, чего хочет от меня бородатый, длинноволосый и из-за моей недогадливости не слишком приветливый мужчина в черной рясе, который попытался обратиться ко мне по-грузински по поводу моей позы. В результате ему пришлось самому рукой выпрямить мои ноги, чтобы я наконец понял, чего, по его мнению, требовало величие дома Господня.

Возвращаясь к событиям, которые теперь мне предстоит описать, должно быть вполне очевидно, что превращение нижней части живота Миранды на тбилисских автобусных остановках в золотой треугольник было вовсе не инсталляцией феминисток, а эстетическим прологом к агрессивной акции грузинских церковных кругов против другого, еще более богопротивного мероприятия, на что однозначно указывали расставленные ноги австралийской модели. На позднее утро 17 мая 2013 года была назначена демонстрация за права гомосексуалов, лесбиянок и приверженцев прочих нетрадиционных форм сексуальной ориентации (ЛГБТ). День этот, как я теперь знаю, представителями соответствующих групп по интересам объявлен Международным днем борьбы с гомофобией, когда по всему миру одновременно проходят гей-парады, митинги в память о Стоунволлских бунтах и манифестации на Кристофер-стрит. Запланированная акция в Тбилиси, впрочем, отнюдь не имела бы ничего общего с обычной для подобных шествий провокационной живописностью. Пара плакатиков и одно-два выступления на ступеньках сталинского здания парламента – вот все, что было запланировано горячими по молодости организаторами, самым наивным образом недооценившими степень ярости и организованности своих врагов.

Уже накануне вечером в город из провинции прибыли автобусы с гомофобами. Еще ночью они заблокировали улицы и собрались под транспарантами, один из которых приравнивал содомию к холокосту. Я нуждался в разъяснениях. Следуя этому ходу мысли, если бы естественная, врожденная гомосексуальность получила широкое распространение и поразила само тело