Когда Тарасов в середине 1970-х годов работал в футбольном ЦСКА, его любимой фразой на тренировках было: «В чем дело? Не вижу крови!» (Кстати, зачем Тарасов «ввязался в футбол», до сих пор не совсем понятно. Его хоккейные методы не проходили на футбольном газоне. Армейцы-футболисты были в ужасе от упражнений с теми же блинами, которые им предлагал новый наставник.)

Не секрет, что при жизни Анатолий Тарасов имел много недоброжелателей из-за своего строптивого, конфликтного характера. «Тарасов, будучи великим интриганом и великим провокатором, был непревзойденный создатель конфликтов. Причем конфликт он использовал в качестве мотивации игроков. У Тарасова была фантастическая способность создавать конфликтную ситуацию, чтобы поставить игрока на место. И одновременно сделать так, чтобы игрок понял, какой он тренер великий. Это очень действенный педагогический прием. Были разные случаи. Например, Тарасов, когда в армейском дворце заливали лед с вечера, приходил в шесть утра, сыпал соль на площадку. Лед, разумеется, начинал таять. И вот в семь часов приходила команда, и Тарасов говорил, глядя на тающий лед: “Да что это такое происходит? Кто-то из вас тренироваться не хочет? Кто это сделал так, что лед растаял?” И устраивал сумасшедшие сверхнагрузки. Он был создателем конфликтов. И из этих конфликтов всегда выходил победителем, — признавался в беседе с автором этих строк Григорий Твалтвадзе. — В этом его отличие от Аркадия Ивановича Чернышева, который создал в “Динамо” такую атмосферу внутри команды, которая сама по себе позволяла избежать конфликтных ситуаций».

«Думаю, что Тарасов разрешал игрокам и курить, и выпивать. А потом просто умел этим пользоваться. Он мне всегда говорил: если в команде всё спокойно, ты должен создать конфликт. Создай его сам. Иначе ты проиграешь», — признавался Владимир Богомолов. В связи с тем, как Тарасов умело пользовался «проколами» своих подопечных, вспоминается эпизод, рассказанный одним из армейских ветеранов. В нем — правда, косвенно — оказался задействован и Валерий Харламов.

Как-то хоккеисты ЦСКА поехали на игру чемпионата СССР в Ленинград. Харламов в поезде немножко выпил пивка. Тарасов заметил это, но промолчал. Команда успешно добралась до Северной столицы и, разместившись в гостинице, отправилась на завтрак. Во время трапезы мэтр объявляет о том, что сейчас состоится собрание команды. «Ну всё, жди беды», — проносится шепоток. Харламов, почувствовав неладное, опустил голову.

Тут отвлечемся ненадолго, чтобы объяснить молодому читателю смысл таких «коллективных собраний» (партийных, комсомольских, профсоюзных и пр.) в советское время. Часто это был самый настоящий фарс. Главное было «пропесочить» виновного. Иногда это мероприятие превращалось в самую настоящую комедию: вспомните блестящий фильм Георгия Данелии «Афоня», где герою Леонида Куравлева на собрании работников жэка пытались впаять выговор за очередное разгильдяйство. А иногда случались вещи посерьезнее. Кто-то смеялся, а кого-то увозили с таких собраний с инфарктом.

С присущим ему артистизмом, чередуя эмоциональную речь с мхатовскими паузами, Тарасов начал со слов, что «вчера в команде произошло ЧП». Валерий Харламов еще больше втянул голову в плечи: тренер ведь видел, как он пригубил пивка. И вдруг Тарасов произносит совершенно неожиданные слова — не те, которые ожидал услышать Валерий Борисович: «Вчера режим нарушил Мишаков». Харламов, потупивший до этого взор, начал медленно распрямляться. А Тарасов продолжил свою тираду: «Вчера Мишаков выпил в поезде спиртное».

Если найден «козел отпущения», теперь свое слово должна сыграть «свита короля». В нашем случае — массовка. Друзья прославленного нападающего, между прочим, неоднократно с ним тот самый граненый стакан поднимавшие, как по команде принялись отчитывать «виновника торжества». Типа: «Женя, да как же ты так мог, перед ответственной игрой, да подвести своих товарищей. Ты подводишь, дескать, не только себя, но и команду». «Пропесочили» Евгения Мишакова — кое-кто, правда, еле сдерживая смех. Прозвучало предложение: наказать Мишакова, но из команды не выгонять. Тут Тарасов, выдающийся актер и режиссер в одном лице, выдержав гроссмейстерскую паузу, произнес в точном соответствии с «законами жанра»: «Ну, что нам скажет товарищ Мишаков?» А игрок вдруг неожиданно встал на одно колено и с надрывом в голосе обратился к Тарасову: «Отец родной, прости! Искуплю себя на поле». Из серии: не вели казнить, вели помиловать.

В зале воцарилась немая сцена. Потом раздался дружный смех. Армейцы едва не попадали со стульев. Улыбнулся и сам Тарасов: «Ну, паразит ты! Ну, паразит!»

А Мишаков в игре против СКА вышел на лед и бился, как лев. И защищался, и атаковал, забросив в той игре три шайбы. Говорят, что в раздевалке после этой вдохновенной игры Мишакова Тарасов обронил такую фразу: «Всем, что ли, разрешить пить?»

Впоследствии выяснилось, что в поезде действительно пили. Подсобили ехавшие на игру ЦСКА в последнем купе вагона уже немолодые болельщики, среди которых оказался дядя Евгения Мишакова. К ним зашли на огонек Мишаков и Рагулин. Как водится, честной компании «не хватило». В качестве гонца определили Палыча — легендарного защитника, самого титулованного в истории мирового хоккея. Рагулин долго не возвращался. Мишаков пошел на поиски товарища по команде, не нашел его в вагоне, постучался в туалет. Туалет был закрыт. Начал бить по двери: мол, Шура, открывай, ты там в одиночку, что ли, пьешь? Дверь наконец-то открылась. Из туалета вышел не кто иной, как Анатолий Владимирович Тарасов. Тренер шутку хоккеиста оценил не до конца. После собрания было решено временно, чтобы, как говорится, ощутил последствия, перевести хоккеиста Мишакова со ставки в 220 рублей — это был высший разряд для хоккеиста — на «жалованье инженера» в 120 рублей.

Не всем нравилось, что легендарный тренер, благодаря которому мы обязаны появлением в нашей стране «Золотой шайбы», открывшей сотни талантливых мальчишек, не умеет спокойно переносить незаслуженные обиды. Что он, уже находясь на пенсии, не удовлетворяется достигнутым, стремясь советовать своим последователям, как сделать игру ЦСКА и сборной еще лучше. Беспокойный Тарасов после своего увольнения из ЦСКА пытался вмешаться в работу своих наследников по клубу и сборной.

В канадском музее истории и славы хоккея в Торонто прослежена вся история этой игры. Там удостоены чести и памяти немногие из избранных, лучшие из лучших, выдающиеся игроки и тренеры. И там, где до определенного времени даже не были увековечены американцы, игравшие в канадских командах, но не являвшиеся гражданами Канады, в 1974 году поместили художественный портрет Анатолия Тарасова. Его сопроводили таким текстом: «А. Тарасов — выдающийся хоккейный теоретик и практик, внесший огромный вклад в развитие мирового хоккея. Мир должен благодарить Россию за то, что она подарила хоккею Тарасова». Анатолий Владимирович стал первым в истории европейцем, удостоенным права войти в Зал избранных. Лишь спустя годы туда приняли многолетнего главу ИИХФ, британца Джона Ахерна.

«Его приглашали работать в Америку на три миллиона долларов в год. Когда он умер, на его счету была одна тысяча долларов, — вспоминала дочь хоккеиста Татьяна Анатольевна Тарасова. — Я до сих пор думаю: если бы отец уехал в Америку, он бы не умер так рано. Но его не отпускали, даже не говорили о предложениях, которые поступали. В родной стране его сначала погубили как профессионала, лишив возможности работать. А потом как человека — по халатности заразив при проведении осмотра смертельной инфекцией». Умер Анатолий Владимирович Тарасов 25 июня 1995 года…