красе. Ну и немножко «Варлок». Этакий женский вокал. Ничего так у вас вышло, девчонки! Вполне даже симпатичненько. Еще бы бас, да настоящие ударные, да фузованую гитарку. Ох и дали б жару!

– Ничего не поняла, – пожала плечами красотка-переводчица, ткнув разошедшегося приятеля в бок. – Вот что ты только что сказал? Абы что!

– Сказал, что очень даже неплохо!

– Ну, об этом я и без тебя догадалась, ага. Петь тоже голыми будем?

– Эк-хм! – закашлялся Аркадий. – Можно, конечно, и голыми – как пойдет. Только вечерком-то прохладно уже. А песни лучше напоследок поставить. Ну, перед уходом.

С песнями и впрямь пошло лучше. Особенно после того, как танцовщицы (а теперь еще и певицы) разучили парочку местных сатир, кои больше шли речитативом – этакий рэп. Ну, под барабан да бубен ничего так выходило, народу нравилось.

Сразу после очередного выступления к Иванову подошел солидно одетый мужчина.

– О-очень, очень хорошо!

Пожилой, с черной с проседью бородкой, в длинной ромейской хламиде модной золотисто-фиолетовой расцветки, в синих узких штанах, незнакомец обликом своим напоминал картины Климта или его последователей. То же приглушенное золото, та же изысканность и, так скажем, стиль. Непростой человек, по всему видно.

Благодарно поклонившись артисткам, он сразу же направился к Аркадию, безошибочно угадав в нем старшего. Учтиво, с легкой улыбкой поздоровался, представился:

– Меня зовут Аурелиус Ланг. Предки мои родом из Константинополя, а я веду здесь кое-какие дела.

Имя «Аурелиус» подскочившая Эльвира перевела как «Аврелий», на что сразу же последовала рекламация:

– Нет-нет, не Аврелий, именно Аурелиус. Так звала меня моя покойная матушка, да и мне по нраву именно так. Хотя вы скажете, что это плохая латынь.

– Кухонная. – Вспомнив забытый термин, Иванов располагающе улыбнулся. – Помнится, про плохую латынь именно так говорят.

– Надо же, кухонная! – удивился господин Ланг. – Та, на которой разговаривают кухарки. А что ж? Очень верно подмечено, да. Впрочем, где она теперь, настоящая латынь? В Риме слишком много варваров, а жители Восточной империи предпочитают греческий. Так, господин…

– Аркадиус, – поспешно кивнул молодой человек. – Аркадиус Скиф.

– Скиф? Надо же!

– Так уж меня называют. А девушку зовут Ильдико.

– Да-да, я знаю. Я бы хотел кое о чем вас попросить, уважаемый господин Аркадиус. Извиняюсь, что затеял разговор так поздно. Однако, увы, хочу поспешить.

Никто из обычных зевак к артистам не подходил, хотя раньше это было обычным делом. Нынче же вот никто не мешал беседе, видать, господина Ланга в городке по-настоящему уважали. И в самом деле, Аурелиус производил впечатление человека солидного, не привыкшего тратить попусту ни слова, ни время. Никакого оружия при нем Иванов не заметил, зато позади, в десятке шагов, маячили четверо парней с дубинами на плечах. Все дубинщики, как на подбор, крепкие, мускулистые, хмурые. С такими никакого оружия не надобно: увидишь – обойдешь. Вот народец и обходил, лишь некоторые издали помахивали артистам.

Как оказалось, Аурелиус Ланг буквально завтра устраивал домашнюю вечеринку, на которую и пригласил «уважаемых господ актеров». Мало того, предварительно заплатил задаток – пять золотых монет!

– Вот это я понимаю! Вот это респект!

Попрощавшись с заказчиком, Иванов подкинул монеты на ладони и, передав их Эльвире, задумчиво наморщил лоб.

– Что нахмурился? – подойдя, негромко спросила возлюбленная. – Деньги-то хорошие, а!

– Это-то и пугает, – честно признался Аркадий. – Слишком уж хорошие, да. Что еще за эти деньги попросят?

– Ничего. – В зеленых глазах Ильдико отразилась сверкающая луна. – Если что, сбежим. Правда?

Прижав девушку к себе, Аркадий погладил ее по плечам, успокоил. Так, в обнимку, и шли до самого дома. Там принялись хозяйничать: разожгли очаг, подогрели оставленные благодарными зрителями яства. Кто-то опять принес баклажку вина – как раз кстати.

Дом господина Ланга располагался на пологом холме сразу за северным амфитеатром и больше напоминал крепость. Трехэтажный особнячок, выстроенный в римском стиле, с просторным атриумом и прочими атрибутами имперской жизни, окружал великолепный сад с беседками, статуями и дорожками из просеянного желтого песка. Весь двор окружала каменная стена высотой в три человеческих роста; мощные ворота с надвратной башней, казалось, переместились сюда из гораздо более поздних времен, напоминая рыцарский замок.

В саду и расположились гости – как понял Аркадий, в большинстве своем приезжие константинопольские купцы. Впрочем, встречались и местные, средь которых молодой человек, к большому своему удивлению, углядел бравую атаманшу – Асмунду Черный Вихрь! На этот раз глава местной шайки оделась как следует, по-женски изысканно и красиво: длинная светлая туника, подпоясанная затканным золотом поясом, и ярко-голубая, опять же с золотом, мантия. Ну и прическа – завитые локоны, диадема, цветное перо. Простенько, но со вкусом.

Каким ветром занесло разбойницу на этот прием? Хотя что в этом такого уж удивительного? Наверняка мадам Асмунда и господин Аурелиус Ланг вели немало общих дел, денежные интересы их, несомненно, пересеклись и, судя по всему, к выгоде для обоих.

Ах, какими глазами смотрел на Асмунду брат Сульпиций! Даже про свирель иногда забывал. А еще монах! Вот ведь бывает же. Любовь зла, однако…

Для артистов вечеринка шла очень даже неплохо. Девчонки плясали, потом пели песни, потом снова плясали – по просьбе гостей.

Уже затуманились звезды, потускнела луна, а на востоке заалел светлеющий край неба. Приближалось утро. По приказу хозяина уставших артистов усадили за дальний стол, накрытый для прислуги. Принесли жареное мясо, рыбу, вино и фрукты.

Господин Ланг, самолично отсчитав Аркадию еще пять золотых, улыбнулся на прощанье:

– Вы поработали на славу. Теперь угощайтесь! Ешьте, пейте. Утром мои слуги проводят вас до ворот.

– Славно! – усаживаясь за стол, накрытый под раскидистой ивою, всплеснул руками Берт. – Вот ведь славно, правда!

– Возблагодарим же за все богов! Могучего Донара, златокудрого Бальдра, красавицу Фрейю! – поддержала Гри-Гри своего юного воздыхателя и, хохотнув, потянулась к мясу.

О, эта раскрепощенная девушка ничуть не напоминала сейчас ту самую вечно забитую и вечно виноватую замарашку Гримунду, какую знал когда-то юный слуга Адальберт. Нынче Гримунда стала другой – уверенной, порывистой и красивой, как юная богиня весны.

– Ну, за удачу в нашем деле!

Подняв высокий бокал из синего стекла, Эльвира по очереди чокнулась со всеми. Со слугами (бывшими слугами, а ныне – коллегами-музыкантами), с возлюбленным, с…

– А где брат Сульпиций? – Устало мотнув головой, девушка вдруг улыбнулась. – Ах да! Что я спрашиваю-то? Не он ли удалился с некой дамой во-он в ту беседку? Не иначе как для богоспасительных бесед, кто бы сомневался!

– О, как вы обворожительны!

Наверное, что-то подобное произнес один из захмелевших гостей – краснолицый толстяк с курчавыми черными бородкой и волосами, с глазками,