— Буду держать тебя в курсе. Спокойной ночи, — попрощалась Лиз и отключилась.

Мы никогда не были с ней друзьями, но и врагами тоже. Слишком разные, практически диаметрально противоположные. Наши отношения были холодно-вежливыми и предельно деловыми, даже не приятельскими.

Лиз, как и Эли, всегда была на передовой, я, скорее, в тылу. И почему-то ведьму это страшно бесило. Я догадывалась о причине, но объяснять девушке ничего не собиралась. Раз никто в Совете не удосужился этого сделать, значит, так тому и быть. В моей работе, чем меньше обо мне сведений, тем лучше.

Такие отели, как «Калифорния», всегда были лакомым кусочком: слишком много силы, слишком легко ее получить — достаточно всего лишь убить хозяина и… выполнить некоторые условия. И пусть знающих об этом немного, но желающие все же находятся с завидной регулярностью.

В зависимости от степени везения и общей живучести, в среднем хозяева отелей меняются раз в сто-сто пятьдесят лет. Печальная статистика, если вдуматься. Жестокая.

И, судя по ней, мой срок вот-вот закончится, если не буду осмотрительней.

Я нахмурилась, снова набрала номер телефона. На этот раз Кита.

— Да, Мар, — ответил панк шепотом. На заднем фоне слышались громкие взрывы, крики и чей-то безумный смех. — Мы в кино.

— Уже поняла, — фыркнула. — Кит, останьтесь сегодня в городе, — попросила, закусив губу.

— Прошу прощения… — извинился перед кем-то панк. Звуки заварушки стали куда как тише, зато прибавились голоса. Нормальные голоса и гам обычного торгового центра. — Почему?

— Дождь на улице, поздно уже, — я понимала, что после этих слов бугай, скорее всего, насторожился еще больше, но в голову, как назло, ничего не приходило.

Черт.

— Мара, в чем дело? — настаивал панк.

— Я… — взгляд перебегал с одного предмета на другой, беспорядочно и хаотично. Я старалась найти решение. — Антон чудит, — наконец-то удалось сообразить мне. И в этот момент, как назло, из ресторана вышел призрак, о котором я и говорила.

Измайлов облокотился о косяк, скрестил руки на груди. Глаза за стеклами очков поблескивали, брови были недоуменно вздернуты.

«Потом», — проговорила одними губами.

— Хочет вечеринку с шампанским, голыми тетками и травкой. Сам понимаешь…

— Вот мудак, — ругнулся Кит. — Давай приеду, морду ему набью.

Я крепко зажмурилась, скривилась.

— Он уйдет после. Обещаю.

Ну хоть тут не вру. Если судить по браслету, Антону оставалось в этом мире всего ничего. Значит, действительно с теткой надо было помириться.

Люди… Какие вы все-таки люди…

— Ладно. Мы тогда у теть Розы переночуем. Ее мелкие как раз на даче.

— Кит, ты — лучший, — искренне улыбнулась я.

— Напоминай себе об этом почаще, — хмыкнул панк. — И учти, отель после вашей ночной пирушки я убирать не буду. Лучше сразу клининговую компанию вызови.

— Любой каприз за твой счет, — ответила, выдыхая свободнее. — И не корми близнецов фастфудом, поужинайте нормально.

— Да, мамочка, — проворчал панк. В трубке раздались гудки.

Засранец.

— Мара… — начал Антон, как только я отняла аппарат от уха.

— Через две минуты, можешь меня линчевать, — подняла руку и снова набрала телефонный номер. — А пока помолчи.

Измайлов вздернул брови, отлепился от косяка и сел в кресло напротив, снимая и протирая очки.

— Похоронное бюро «Миндальное дерево», мы заботимся о своих подопечных, чем…

— Смените уже слоган, Анатолий, — искренне посоветовала, услышав знакомый приятный баритон. Почему-то отсылка к старому доброму Кентервильскому привидению в контексте похоронного бюро меня ужасно раздражала. Видимо потому, что не было тут ничего старого и доброго, а был просто бизнес.

— Марочка, сколько лет, сколько зим. Рад, безумно рад, — и совершенно без перехода: — Кого выкапываем на этот раз?

— Боюсь вас разочаровать, но пока никого.

— Чем тогда могу?

— Мне нужно обновить защиту. Поставить самую сильную. Срочно. Желательно все сделать до утра.

— За срочность двойная оплата.

Я знала, что Анатолий предвкушающе улыбается. Это чувствовалось по голосу, по тому, как изменилась интонация, по легкому налету жадности и довольства.

— Поверьте, Анатолий, цена — последнее, что меня сейчас беспокоит.

— Люблю иметь с вами дело, Марочка. Через час буду на месте.

Я нажала на отбой и подняла взгляд на Антона. Он все еще протирал очки, на меня не смотрел.

Пришлось пару раз откашляться, чтобы привлечь внимание мужчины.

— Знаете, — все-таки посмотрел он мне в глаза, — я, наверное, заслужил, — и улыбка, спокойная и понимающая, осветила его лицо. Такая улыбка делала Антона по-настоящему красивым. Измайлову очень шло. Если он так улыбался в жизни, отбоя от девушек, девочек, бабушек у него точно не было.

— Простите, — искренне извинилась за голых баб, травку и выдуманную пирушку. — У меня не было другого выхода. Все прошло хорошо?

— Да, — доктор снова улыбнулся, на этот раз выражая неподдельную радость. — Я такой дурак, Мара… Сейчас… Словно… словно дышать легче, и смеяться хочется, а еще… — взгляд стал серьезным, немного грустным. Но грустным по-хорошему, очень правильно грустным, тепло.

Сдержаться не получилось, и уже мои губы растянулись в улыбке.

— Пора идти, доктор? — спросила, нарушив повисшую на миг тишину.

— Да.

Измайлов гибко поднялся, положил ключ на стойку, протянул мне мобильник.

— Я взял на себя смелость и воспользовался твоим онлайн банком. Перевел тебе свои деньги. Мне они уже не понадобятся…

Пришлось прикусить щеку изнутри, и изо всех сил стараться сделать благодарный вид. В конце концов, мужик, действительно, хотел, как лучше.

Близнецы ему благодарны точно не будут: завтра им прибавится работы.

— Спасибо.

Измайлов пожал плечами, опустился на колени, похлопал по ним руками.

— Давай прощаться, псина?

Крюгер подскочил к доктору, словно только того и ждал. Облизал лицо, пару раз громко гавкнул. А Антон начал терять краски. Чесал пса за ухом и бледнел, приговаривая «хороший мальчик» сквозь смех.

Через пару минут Измайлов все-таки оторвался от счастливого Крюгера и поднялся на ноги, протянул мне руку:

— Спасибо, Мара, за все. За то, что терпели и исполняли мои капризы. Я действительно был капризным, несносным, эгоистичным мальчишкой. Извините.

— Не берите в голову.