пал из-за коварства проклятых коротышек! — зло сообщил Глаин, ударив кулаком по столу. — Они отметили золотую жилу там, где под тонким слоем почвы пустóты! Проклятые коротышки!

***

— Слишком накладно искать всех Ноэгит Нибин, — собрав совет в самой красивой захваченной пещере, начал говорить старший брат Глаина, командовавший армией Ногрода, — мы уже потратили уйму времени на слежку! Я предлагаю вплотную заняться поиском сокровищ, добычей богатств недр, но хорошенько охранять рабочих, кладовые и обозы. Начнём вывозить ценное в Ногрод без промедления! А когда месторождения истощатся, уйдём. Строить здесь город я бы стал только за очень большую оплату: сами видите — везде пустоты, которые только в очень дождливые и снежные годы заполняются водой, а в остальное время опасны; ящеры обитают по соседству, да ещё и карлики хотят вернуться, будут досаждать. Если здесь селиться, придётся крепость возводить, искусственно заполнив пустоты, укрепив своды, изолировав хищников. Вот скажите, нам оно надо?

— У нас в планах не было здесь обосновываться, — согласился другой командир. — А вы, эльфы, что скажете?

— Сомневаюсь, что кто-нибудь из Нолдор пожелает жить под землёй, не видя неба, — сказал занявший место погибшего Ньярвэ воин. — Мы поможем вам, как договаривались, а потом вернёмся в Таргелион.

— А что с Ромбаро? — спросил Глаин, помня об эльфе, которого затянуло в водоворот и унесло течением во время попытки построить мост через подземную реку.

— Мы выловили тело, — сказал его родич, — за лигу к югу. Кто поедет в Ногрод в ближайшее время, сообщите в Таргелион о случившемся.

***

— Карлики похитили Ромбаро спящим, задушили и бросили в реку, — скорбно сообщил Глаин, вздохнув. — Гадкое племя!

Морифинвэ криво ухмыльнулся, наблюдая за реакцией сына, следя за его готовностью верить каждому сказанному слову, не проверяя.

— Я оказал твоему народу помощь, — медленно проговорил Феаноринг, снова смотря в огонь, — и мне пришли известия о смерти моих верных. Я не могу это так оставить, Глаин, ты же понимаешь, поэтому требую трёх мастеров-наугрим в вечное служение мне лично и ещё шестнадцать воинов на время, пока раненые не вернутся домой здоровыми. Полагаю, это справедливо.

— Я должен обговорить это… — взвешивая все "за" и "против", задумался гном, — с королём Азагхалом!

— С Азагхалом? — Морифинвэ отвёл взгляд от пламени. — Вы признали его королём? И давно? Или это сделал лично ты и прямо сейчас?

Юный Нолдо рассмеялся, поигрывая мечом. Сквозь неплотно закрытые тяжёлые бордовые шторы с чёрно-серебристой вышивкой пробилось полуденное солнце, зеркально отполированное лезвие засверкало огнём.

— Нет, — хохоча, словно над шуткой, сказал Глаин, — это общее решение, только пока не принятое окончательно. У Ногрода и Белегоста слишком много разногласий.

— Во избежание разногласий ещё и со мной, хранителем вашего торгового пути, — с едва заметной насмешкой произнёс Карнистир, — предлагаю выполнить мои условия. Я ведь справедлив и милостив. Со мной приятно иметь дело.

Шутка была смешной, однако даже юный сын нолдорана не улыбнулся. Проводив глазами почтительно откланявшегося ногродского мастера, Морифинвэ вздохнул и налил себе странно пахнущего вина.

— Азагхал, — словно пережёвывая имя гномьего короля, проговорил владыка Таргелиона, — с ним ещё предстоит договориться. Но, чувствует моё сердце, это будет непросто.

Примечание к части Иллюстрации от Алины Стрениной:

https://vk.com/photo-178818294_457239234

https://vk.com/photo-178818294_457239237

https://vk.com/wall-178818294_318

Наша бесплодная земля

Молодая гномиха с рыжевато-каштановыми кудряшками смущённо теребила заплетённую в бороде косичку с зелёной ленточкой, под цвет глаз. Её слишком открытое платье притягивало взгляд к ложбинке в вырезе на груди, украшенной кулоном с крупным хризолитом в золоте.

— Могу я подать эль или медовуху? — поинтересовалась девушка, складывая губы, словно для поцелуя. — Что принести на закуску? Мясо или птицу?

Эзгедхал взглянул на брата с интересом, но тот нахмурился.

— Ничего пока не нужно, благодарю, — холодно отозвался владыка Белегоста, не обращая внимания на уходящую виляющую бёдрами гномиху.

— Зря ты так, — осудил старший брат, — это же не просто очередная дочка каменщика или точильщика. Её отец — лучший ювелир Ногрода. Женись и объедини города. Ты же этого так хочешь.

— Это неправильная стратегия, — Азагхал откинулся на спинку обитого расшитой кожей стула. — Я согласен с тобой, что свадьба с девушкой из Ногрода — хорошая мысль, но действовать надо в обратном направлении. Если я женюсь на дочке ювелира сейчас, мне тоже придётся идти на уступки, но это неприемлемо. Если я и женюсь, то на девушке, семья которой не участвовала в событиях на Нароге. И свадьба будет только после того, как я найду ответы на мои вопросы.

Старший брат покачал головой, не соглашаясь с королём.

— Тебе надо посоветоваться со старшими, — сказал Эзгедхал, раскуривая трубку.

— Отец говорил, что жениться надо поздно, — напомнил Азагхал, — а он был мудрейшим из Кхазад. Свадьбой нельзя решать проблемы народов, брат. Жениться надо по любви!

Посмотрев на портрет отца на стене, выложенный самоцветами, король всё-таки позвал так мечтавшую услужить ему девушку, дав понять, что теперь можно и пировать.

— Не знаю пока как, но мне придётся пересмотреть торговые дела с Таргелионом, — по-прежнему глядя на портрет отца, произнёс Азагхал, вроде бы не замечая прислуживающую за столом дочь ювелира. — Думаю, прибывшие ко мне гости из Ногрода станут убеждать меня, будто торговый союз с Карантиром — единственный верный путь, однако я уверен: мы, гордый народ Великого Махала, не должны водить дружбу с недостойными и тем более позволять угнетать и использовать себя с целью обогащения за наш счёт.

Во взгляде дочери ногродского ювелира за одно мгновение наигранная влюблённость сменилась честным непониманием, переросла в искреннее восхищение, но потом уступила место настоящему страху, взрощенному на жадности до богатства, которое при такой политике может заметно поубавиться.

— Кхазад не должны продавать друг друга ни за медь, ни за золото! — продолжал говорить Азагхал, и его брат, поняв, зачем король это делает, сдержал улыбку. — Самое ценное, что у нас есть — уважение других и наше собственное к самим себе! Но как можно уважать себя, если продавать братьев и собственную честь? Неужели жажда обогащения сильнее гордости?

Эзгедхал тайком взглянул на ошарашенную девушку,