Мы оказались в примерочной, которая была размером с мою кухню.

Дверь он закрыл.

Мы стояли и смотрели друг на друга, снова как бойцы на ринге. А потом…

Потом начали дико ржать.

Не знаю почему.

Ситуация на самом деле очень-то смешной не была, особенно для меня.

 Или была?

А – кто его знает? Мне уже было плевать. Потому, что отсмеявшись, а вернее сказать проржавшись мы занялись другим, более приятным делом.

- Не порви платье.

- Куплю другое.

- Мне это нравится.

- А мне нет.

- Как? Ты же… - он реально смотрел не меня в этом облачении так, словно сожрать хотел!

- Именно! Ты все поняла! Не хочу, чтобы другие так же на тебя смотрели. Поэтому, платье мы покупаем, но наденешь ты его только для меня!

- Да, завтра, на вечеринку!

- Нет, завтра после вечеринки… Только для меня!

Весь диалог шел шепотом, на прерывистом дыхании, потому что мы при этом умудрялись целоваться, и параллельно срывать друг с друга одежду.

Ну, как срывать… Ему достаточно было спустить лиф пресловутого платья и раскрыть юбку в том месте, где разрез доходил почти до паха.

Да, платье – чистая провокация! Но на то и был наш с девочками расчет!

- Только для меня! Поняла?

Есть, кэп! Под козырек!

Я усмехаясь снимала с Капитана Америка футболку-поло, расстегивала пряжку на брюках.

Вообще не думала в тот момент, что мы не то что находимся в примерочной магазина, а находимся в примерочной магазина подруги его сестры, которая в данную секунду сидит практически за дверью этой самой примерочной.

Мне и на это было плевать!

Такой азарт напал!

Ну, может еще оттого, что распрекрасная бывшая моего распрекрасного «прынца» тоже отиралась там, за дверью?

Он резко повернул меня, делая шаг назад. Теперь я стояла, прижавшись к нему спиной, а он вдавливал в меня свою каменную эрекцию.

Прямо перед нами было огромное зеркало.

Это было красиво. Очень. Мы там. Вдвоем. Сумасшедшие от страсти.

- Нравится?

Да, мне нравилось! Нравилось то, что он делает со мной и нравилось то, что я делаю с ним.

Самоанализом потом буду заниматься!

Я почувствовала, как он гладит мои бедра, забравшись под юбку, скользит ниже, туда, где скрывается его главный подарочек.

- Издеваешься? Ты бы и на завтрашний праздник их не надела?

- Зачем? Если ты их все равно рвешь и снимаешь?

- Ведьма…

Я нарочно оттопырила зад, вжимаясь в него, позволяя ему еще больше, приглашая наконец-то сделать это.

Он вошел сразу на всю длину, остро, даже больно.

- Прости, сладкая…

Ничего, сам отработаешь!

Его горячая ладонь давила мне на живот, словно стараясь прижать еще ближе. Обжигающие прикосновения губ на шее, на ключицах, на плечах.

- Какая ты влажная, готовая, такая мягкая…

Я ощущала вяжущую влагу на бедрах, голова кружилась.

Как же это было хорошо!

Сквозь сахарную вату обрывков мыслей пробивалась одна, глупая, наверное – как могла эта тупая блондинка его кинуть? Он ведь занимается сексом как бог! Как вообще может женщина бросить такого мужчину?

И вторая, не менее глупая мысль – а как же ты сама, Наташа, его бросила? Почему не понеслась за ним в Америку теряя трусики?

- Смотри на себя! Ты так прекрасна! Выкинь всю эту чушь из головы!

- А… - он толкнулся особенно сильно. – У меня нет чуши в голове!

- Есть, я чувствую! Позже поговорим. Смотри! Открой глаза! Смотри на себя! Смотри на меня! Тебе нравится то, как я люблю тебя?

Мне нравится. Особенно три последние слова!

Если бы еще это было правдой!

* * *

Я любила Новый год. Очень.

Аромат елки и мандаринов. Пузыри шампанского, бьющие в нос. Конфетти и конфеты из детских подарков, которые, почему-то не в подарках были совсем не такими вкусными. Пушистый, искристый снег. И огоньки! Волшебные огоньки! Красивые гирлянды везде!

Поздравления. Глупые картинки и видосики.

И общее ощущение эйфории и счастья.

Предчувствие этого счастья!

Вот и я утром тридцать первого декабря прошлого года чувствовала счастье.

Светлое, с пряной ноткой грусти, ажурное, как кружева на моем новом белье, нежное как прикосновения губ любимого мужчины.

Любимый мужчина.

Давно уже пора было перестать обманывать себя и всех-всех-всех.

Я давно и безнадежно в него влюблена.

Я не излечилась и вроде бы не собираюсь.

Несмотря на то, что у него все так же в перспективе Америка, а у меня все так же Россия. И все те же вопросы – кто я для него?

Он назвал меня вчера любимой девушкой…

«Я счастлива

Он сказал мне вчера

что любит меня

Я счастлива и горда

и свободна как ветер

Ведь он не сказал

что это навеки»

Это были мои любимые стихи, мои и моей любимой подруги, Женьки.  Именно я их прочитала ей в первый раз. На французском. Женьке не очень давался язык, она упорно занималась только «инглишем».

А вот я любила французский - язык любви, язык модельеров, виноделов и Эдит Пиаф. Училась грассировать и учила стихи. Тонны стихов на французском.

Это было крошечное стихотворение Жака Превера. Поэта и писателя, чьи песни пели все великие шансонье века двадцатого, чьи картины до сих пор входят в золотой фонд мирового кино. Любителя женщин, конечно.

Я счастлива. Он сказал, что любит меня. И не сказал, что это навсегда…

Почему же она счастлива? Да потому, что чаще всего, когда говорят, что навсегда - врут безнадежно. Не бывает сразу навсегда. И жизнь она такая непредсказуемая...

И я ведь не готова сказать, что это навсегда? И... готова ли я вообще сказать?

Капитан Америка не сказал мне что любит.

Не было вот этого. Чтобы прозвучала чистая фраза – я тебя люблю!

Но я… возможно я глупая и наивная.

Но я чувствовала, что он любит.

Это было в его глазах.

В его руках.

В его поцелуях.

В том, как он смотрел на меня, когда аккуратно раздвигал лепестки моего лона, когда входил в меня.

Это все было не просто механикой. Не просто химией. Физикой.

Это было бОльшим!

Намного бОльшим!

Что это если не любовь?

Вчерашний день, эта встреча с его бывшей, конечно выбила нас обоих из колеи.

Я думала, что у дамочки хватит ума уйти, пока мы были заняты в примерочной. Увы, видимо у нее было больше ума и продуманности чем у меня.

Когда