Юноша энергично кивнул, повернулся в седле и приказал лакею подождать его у ворот парка. Он желает прокатиться вдвоем с мистером Грэнвиллом и вернется домой, как только побеседует с ним.

Лакей развернул лошадь и уехал, а Брейден и граф поехали дальше, не торопясь нарушить неловкое молчание. Впрочем, неловкость ощущал только граф, потому что его прямо-таки распирало от любопытства. Однако он считал невежливым спрашивать Грэнвилла, что ему нужно от него. А Грэнвилл старался найти способ повести разговор так, чтобы не выдать Кэролайн. В своем письме она специально предупредила Брейдена, что Томми не должен догадаться, откуда он узнал о его планах.

Наконец они обогнали одного господина, накануне явно перебравшего лишку на дружеской вечеринке и теперь дремавшего в седле. Вышколенный конь будет возить и возить его по кругу, пока не выбьется из сил или сам не найдет дорогу домой. Эта картина напомнила Брейдену его юность, и он заговорил:

— Я часто наведывался сюда, когда был мальчишкой.

— На «Грязную дорожку», сэр? — Звонкий голос юного графа дрогнул от удивления — явно против его воли, как заметил Брейден. — То есть я хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать. Конечно, мне было не до прогулок верхом. У меня и лошади тогда не было. Но мы с друзьями приходили сюда, чтобы подкараулить кого-нибудь похожего на того господина, которого мы только что обогнали.

— Того пьяницу, сэр?

— Да, именно его. Он представляет собой довольно легкую мишень. Мы ждали, пока он не окажется на обочине, поближе к деревьям, и стаскивали его с седла, чтобы забрать бумажник. — Брейден описывал свои похождения таким ровным тоном, как будто речь шла о научном химическом эксперименте. — Должен признаться, что это довольно опасный способ зарабатывать себе на жизнь. Но в ту пору иные пути нам были неведомы.

Томас молчал, о чем-то размышляя.

— Но, — наконец заговорил он, — вы ведь никогда не стреляли в них, правда? Ну, в тех людей, которых грабили?

— Конечно, нет! — Брейдену пришлось отвлечься, чтобы аккуратно объехать лужу на дорожке. — Ни у кого из нас не было пистолета. Такое оружие было нам не по карману. Вот почему меня весьма удивили обстоятельства вашего ранения, полученного от какого-то уличного бродяги.

Он заметил, как упрямо выпятился острый подбородок, и сразу узнал этот дерзкий жест. Брат в точности повторял поведение своей сестры в те минуты, когда она собиралась показать кому-то свой крутой нрав.

— Уж не считаете ли вы меня лжецом, сэр? — запальчиво осведомился Томас.

— Что вы! Конечно, нет! Я просто позволил себе предположить, что история, рассказанная вами матери и сестре, специально сфабрикована с целью скрыть истинную причину того, почему в вас стреляли. — Брейден старательно следил за тем, чтобы его голос звучал нейтрально. — И не мне судить вас за эту ложь. Будь у меня мать и сестра, я изложил бы им точно такую же версию. Ибо им вовсе ни к чему знать — в отличие от нас с вами, — что у простых уличных бродяг не принято таскать с собой пистолеты. Если даже им и попадется случайно такая вещь, они скорее всего постараются немедленно сбыть ее с рук. Потому что ни один воришка за год не наворует столько, сколько стоит один пистолет.

Томас молча слушал Брейдена и жадно ловил каждое его слово, но в то же время по его лицу было видно, что он о чем-то спорит с самим собой.

— Тот, кто в вас стрелял, — продолжал Брейден, — не был обычным бродягой. Потому что он не только держал наготове свой пистолет, но и обращался с ним весьма умело. Для такого выстрела нужно иметь опыт в обращении с огнестрельным оружием, причем опыт немалый. Вдобавок он привык заботиться о своем пистолете и держит его в идеальном состоянии. Пуля оказалась на удивление чистой, хотя и прошла чуть ниже сердца. Все это вместе с недюжинным здоровьем позволило вам выжить. Я полагаю, что он хотел попасть в сердце и лишь нечаянно промахнулся.

— Я просто вовремя поскользнулся, — буркнул Томми. — Я лез через каменную ограду и поскользнулся…

— Что ж, тоже неплохо, — кивнул Брейден. — Если бы вы в тот момент твердо стояли на ногах, мы не вели бы сейчас этот разговор.

— Это было… — У графа сделался рассеянный вид. Его мысли витали сейчас очень далеко от «Грязной дорожки». Томас заговорил негромко, как будто про себя: — Меня опалило огнем, когда пуля вошла в грудь. Сначала меня швырнуло навзничь, а потом обожгло. А когда я снова пришел в сознание, стало больно. Никогда в жизни мне не было так больно.

— Да, — со знанием дела ответил Брейден, — это чертовски больно, не так ли?

Эти слова вывели Томаса из задумчивости. Он посмотрел на Брейдена, не скрывая удивления.

— Вы… разве вы тоже были ранены?

— И не раз, — небрежно заметил Брейден. — Трудно получить титул Лондонского Сердцееда и ни разу не нарваться на месть разъяренных мужей. Но я никогда не был настолько глуп, чтобы пострадать от руки какого-то уличного бродяги!

Для Томаса это было уже слишком. Его самолюбие не выдержало.

— Это не был какой-то бродяга! — выпалил он с оскорбленным видом. — Это был герцог!

— Герцог? — Наверное, скажи ему Томас сейчас, что он сам засадил себе пулю в грудь, Брейден не удивился бы сильнее. — У вас что же, была дуэль?

— Нет. Карты, — ответил Томас все тем же уязвленным тоном. — Я уверен, что они были крапленые. И я обвинил его в нечестной игре. А потом он выследил меня и попытался застрелить. Наверное, не хотел, чтобы я рассказал кому-нибудь о том, как он обманывает игроков.

— Только ему не повезло, — заключил Брейден, — потому что вас нашел маркиз.

— Ну да, нашел! — Томас грустно рассмеялся. — Ничего подобного! Он просто шел следом за мной. Он заподозрил, что герцог жаждет моей крови, вот и…

— Так, значит, лорд Уинчилси тоже участвовал в этой игре? — сурово спросил Брейден.

— Конечно! Он меня туда и привел. Сказал, что в этом заведении самые высокие ставки во всем Оксфорде. Хотя, конечно, о такой высокой ставке речи не было! — И Томас с болезненной гримасой ткнул себя пальцем в то место, куда вошла пуля. — И конечно, он понятия не имел о том, что карты окажутся краплеными.

По спине у Брейдена Грэнвилла пробежал неприятный холодок. Как будто из могилы восстал некий зловещий призрак. По крайней мере когда-то его мать описывала это ощущение именно в таких выражениях.

— Карты были крапленые? — уточнил он деревянным голосом. — Вы вполне в этом уверены?

— Да, уверен. Правда, это трудно было разглядеть — они нарочно не зажигали яркий свет. Но если прищуриться и как следует присмотреться, то все становилось ясно как день. На всех рубашках были такие аккуратные мелкие отметки…

— Герцог! — как бы про себя произнес Брейден.

— Ну, это он себя так называл, только мне ведь уже приходилось встречаться с герцогами, и ни один из них…