Но вот умирающий император, обретя на непродолжительное время ясность сознания, назвал своего преемника – им оказался Константин. К несчастью, вслед за тем василевс назначил регентский совет. Его председателем стал Николай, а Зоя не была включена в него. Она решительно воспротивилась: никогда еще в истории Византии мать императора и коронованную августу не лишали места в такого рода совете. Став регентом, Николай адекватно отреагировал на протест Зои: он арестовал ее, остриг волосы и отослал в далекий монастырь. Она лишилась даже своего имени: отныне ее стали именовать сестрой Анной. Ее семилетний сын оказался единственным императором, но при регенте, который отказывал ему в законном праве на трон, – как долго Константин мог надеяться сохранить свою жизнь?

И действительно, уже через несколько дней после восшествия мальчика на престол произошла попытка государственного переворота. Константин Дука, покинув свой фракийский лагерь, вошел в Константинополь ночью – дворцовые ворота ему должны были открыть изнутри. Но предупрежденный магистр[49] Иоанн Элада поджидал его с отрядом воинов из этерии[50]. Несколько людей Дуки были убиты в результате завязавшейся схватки; когда же Константин попытался спастись бегством, его конь поскользнулся на мокрой мостовой. Один из гвардейцев без промедления убил упавшего Дуку.

Патриарх, конечно же, отрекся от причастности к заговору и приказал арестовать всех подозреваемых в нем. Кровавые репрессии были осуществлены в отношении целых рот; помимо казней широко практиковались порка и ослепление. Только когда сам регентский совет начал протестовать против безжалостного кровопролития, Николай повелел остановить карательный процесс.

Менее чем через два месяца после фиаско Дуки у ворот Константинополя появился Симеон Болгарский с армией, которая была настолько огромной, что ее лагерь растянулся по всей длине стены, составлявшей четыре мили, – от Мраморного моря до бухты Золотой Рог. И здесь князь пришел к такому же выводу, что ранее сделал его пращур Крум: городские укрепления – неприступны. Симеон, однако, не стал отступать. Угроза блокады в сочетании с систематическим опустошением окружающей сельской местности могла обеспечить ему соглашение на выгодных для него условиях, причем без людских потерь. Из дворца в Евдоме он направил послов в регентский совет, заявив, что хочет вести переговоры о мирном урегулировании. Николай был вполне готов пойти на соглашение с Симеоном, ведь война наверняка привела бы к отпадению болгарской церкви – которая пока еще продолжала оставаться подведомственной Константинопольскому патриархату – и даже могла вновь толкнуть ее к Риму. Он нанес тайный визит Симеону в Евдоме. В ходе проведенных дискуссий болгарский князь настаивал только на том, чтобы ему выплатили задолженность и чтобы молодой Константин взял в жены одну из Симеоновых дочерей. Затем, нагруженный дарами, он вернулся к себе на родину.

Почему Симеон не настоял на более выгодных условиях? Исследование стен убедило его в том, что Константинополь может быть завоеван только дипломатией, а переговоры с Николаем позволили ему обнаружить совершенно неожиданного союзника. И потому политика Симеона изменилась. Амбиции князя на византийском направлении теперь были сфокусированы на самой короне, которая, ввиду того что он становился тестем императора, оказывалась у него под контролем. Другими словами, Симеон красиво сыграл свою партию и, с учетом возникающих перспектив, добился больше, чем хотел.

А вот патриарх, увы, проиграл. Его сотоварищей по совету давно уже раздражала самонадеянность Николая, а его жестокость вызывала у них отвращение. Членов совета также ужасало его обращение с Зоей и трогал вид несчастного маленького императора, который бродил по дворцу и плакал, вспоминая о своей маме. Известие о том, что патриарх вступил в тайные переговоры с болгарским князем, явилось последней каплей. В феврале 914 г. сестру Анну вызвали из женского монастыря, и, вновь обретя статус императрицы, она взяла регентство в свои руки.

Новое правительство Симеон презрительно именовал советом евнухов. Но евнухи в Византийской империи были равно далеки как от жеманных певчих Западной Европы позднейшего времени, так и от страдавших избыточным весом смотрителей восточных гаремов. На протяжении по меньшей мере четырех столетий они являлись уважаемыми членами общества. Евнухи занимали самые высокие посты в церкви и государственной администрации. К X в. для многообещающего юноши стать евнухом означало получить серьезную гарантию в продвижении по службе, и потому для амбициозных родителей кастрация младшего сына представлялась совершенно естественной процедурой. Было замечено, что евнухи обычно более усердны и более преданы своему делу, чем их коллеги, которых одолевали заботы о собственной семье. К тому же с ними можно было избежать многих рисков – они не являлись основными участниками любовных интриг и не имели права претендовать на трон. То есть совсем не удивительно, что Зоя и ее евнухи проявили себя превосходными государственными менеджерами.

Первым побуждением Зои при возвращении во власть было избавиться от Николая. Она хотела призвать Евфимия, но тот сказал, что с него достаточно. В конце концов с тяжелым сердцем она дозволила Николаю продолжить патриаршее служение, сделав ему жесткое предупреждение в том плане, что для его здоровья будет лучше не вмешиваться в дела, которые патриарха не касаются.

Удача, похоже, в полной мере повернулась к Зое. В течение следующих восемнадцати месяцев ей удалось отвоевать Армению у халифа и посадить там на трон занимавшего строго провизантийскую позицию князя Ашота. Зоя также нанесла поражение еще одной мусульманской армии, вторгшейся на имперскую территорию из Тарса, и в пух и прах разгромила третью армию в окрестностях города Капуи – восстановив, таким образом, престиж Византии на Апеннинском полуострове. К концу 915 г. у подавляющего большинства ее подданных сложилось мнение, что императрица Зоя не умеет совершать ошибки.

Даже Симеон Болгарский потерпел от нее поражение – пусть только временное. Для него отстранение патриарха Николая от власти и возвращение Зои явилось серьезным ударом: князь знал, что императрица никогда не разрешит брак, на который он возлагал такие надежды. Должна была разразиться война. В сентябре Симеон появился с армией вблизи Адрианополя, который сдался без какого-либо сопротивления. Князь, по-видимому, был искренне удивлен, когда императрица направила мощный отряд для освобождения города, и Симеон, имея недостаточно войск, отступил. В 917 г., когда он вновь появился во Фракии, Зоя решилась на упреждающий удар. Ее стратиг в крымском Херсонесе Иоанн Бог подкупил печально известных своей продажностью печенегов, чтобы они вторглись в Болгарию с севера, и византийский флот подрядился переправить их через Дунай. А византийская армия должна была выступить из Константинополя и подойти к южной границе. Окажись Симеон зажатым в гигантские клещи, ему пришлось бы договариваться.

Иоанн Бог, как и планировалось, прибыл с печенегами на берега Дуная, где их ожидала византийская флотилия, которой командовал армянин по имени Роман Лакапин. Едва эти двое встретились, между ними разгорелся яростный спор, кто главнее в проводимой операции. В результате Роман категорически отказался переправлять печенегов через реку, и те, устав ждать, разошлись по домам.