После нескольких дней, проведенных в море, Керрик и Армун почувствовали себя лучше, хотя головокружение от бесконечной качки не проходило. Жир и мясо они ели с опаской, но дневной рацион воды приканчивали без остатка. Еще они помогали ловить рыбу – выдавленный из нее свежий сок утолял жажду даже лучше воды. Керрик каждую ночь с любопытством возился с костяной рамочкой, а звезда тем временем поднималась все выше и выше. Наконец, взглянув однажды ночью на небо, Калалекв разразился радостными воплями, все присутствующие тоже поглядели в рамочку. Действительно, теперь обе кости одновременно указывали на звезду и на горизонт. Тогда курс изменили, парамутаны взяли на восток и переставили парус. Утром Калалекв порылся в пожитках и извлек из них ту самую большую рамку из многих костей, которую Керрик уже видел.

– Мы сейчас здесь. – Он многозначительно тронул одну из боковых костей, повел пальцем направо к поперечной косточке. – Вот, плывем сюда, здесь Алланивок. Очень просто.

– Что угодно, – ответил Керрик, крутя сложную рамку, – только не просто. – И тут он вспомнил. – Армун, расскажи Калалекву о картах мургу. Я прихватил их с собой. Рассказывай, пока я найду их.

– Но что это такое?

– Скажи ему... трудно объяснить. Скажи, что мургу переплывают океан в огромной рыбине. И находят путь по плоским листам, на которые нанесены цветные линии, Я представления не имею, как ими пользоваться. Может быть, он сумеет понять?

Столпившись вокруг Керрика, парамутаны удивленно охали над картами, не зная даже, каким словом их назвать. Сначала они восхищались яркими красками и загадочными картинками и просто вертели карты так и сяк. Особенно их потрясло, что с линиями ничего не происходит, даже если поскрести карту ногтем или потереть слюной. Линии оказались закрытыми чем-то прозрачным и непонятным. Подождав, пока все вдоволь наглядятся, Калалекв принялся разглядывать подробности.

Ближе к вечеру ветер усилился, нагнал на небо черные облака. В предыдущие дни уже набегали шквалы и недолгие ливни, но сейчас близилась настоящая буря. Керрик поглядывал на небо не без опаски, но парамутаны с довольными выражениями на лицах копались в пожитках. И когда начался ливень, они распростерли над иккергаком большую шкуру, собирая в нее капли дождя. Ветер трепал ее и пытался вырвать из рук, сверкала молния, грохотал гром. Дело оказалось нелегким, но оно стоило усилий, – прежде чем гроза миновала их, они успели наполнить водой три меха, к тому же все напились вволю.

После грозы стало прохладнее, небо затянули облака. Морская болезнь отступила, сделавшись лишь легкой докукой, и Керрик с увлечением приступил к изучению речи парамутанов. Когда он встречался с трудностями, Армун объясняла, потом он стал практиковаться, разговаривая с парамутанами. Они были даже рады: эти великие говоруны имели склонность разговаривать сами с собой, если не находилось желающего послушать. Время потихоньку шло, но однажды рассвет подарил им сюрприз – над головой пролетели две белые птицы. Керрик не счел это важным, пока Калалекв не пояснил:

– Там должна быть земля, и она близко.

После этого все торчали у борта и глядели вдаль, наконец одна из женщин завопила и едва не вывалилась за борт, но две товарки удержали ее – одна за лодыжки, а другая за хвост, показавшийся из-под одежды, когда ее голова окунулась в воду. Ее втянули назад, с мокрого улыбающегося лица капала вода, а в руке она держала длинную ленту водоросли.

– Эти растут неподалеку от берега, – объявила она, с удовольствием придавливая пальцами лопающиеся воздушные пузырьки.

Но до земли оказалось неблизко. Налетали бури, дул встречный ветер, и раздосадованные парамутаны спустили на воду одну из лодок. Ее привязали к носу сплетенным из тонких полосок кожи канатом, и теперь четверо гребцов – мужчины и женщины – сменяли друг друга на веслах. Пыхтя и потея, Керрик с Армун в свой черед гнали огромный иккергак черепашьим шагом к берегу. А потому все обрадовались, когда с запада подул легкий ветерок; и громкими криками лодку подняли на борт и поставили парус.

На следующий день перед самым закатом кто-то заметил на горизонте темную линию. Немедленно начался громкий спор, облако это или земля, наконец под радостные вопли все убедились, что это и вправду суша. Парус спустили, а свисавший с кормы плетеный канат не давал волнам гнать их к берегу.

Утром, когда все проснулись, солнце уже поднималось над лесистыми холмами, оказавшимися на самом деле куда ближе. Калалекв вскарабкался на мачту повыше и, глядя сверху, отдавал приказания. Наконец он закричал и указал на север – на несколько островков возле берега. Поймав бриз в паруса, они повернули и добрались туда довольно быстро. Острова миновали после полудня, за ними оказался песчаный пляж, а еще дальше на траве теснились черные паукаруты.

– Алланивок! – громко крикнул кто-то, и все парамутаны радостно закричали.

– Лес, кусты, – заметил Керрик, – охота здесь должна быть хорошей. На этой земле нет мургу, парамутаны их не встречали. Может быть, здесь найдется место для нас. Забыть про мургу и никогда не вспоминать более.

Армун молчала, добавить ей было нечего. Она понимала, что будет помнить об оставшихся за морем саммадах, гонимых мургу. Больше он не говорил об этом. Но по лицу она видела, что мысли об оставшихся не покидают его. Сами-то они будут в безопасности. А как же остальные?

Как всегда, встреча у парамутанов сопровождалась криками, смехом и пиршеством. Встречавшие радостно вытащили иккергак на песок, поближе ко всем остальным, а потом, хихикая и толкаясь, разгружали его, не забывая угощаться. Великолепно протухшее за долгое путешествие мясо было с наслаждением съедено. Армун принялась помогать женщинам, а Керрик торопился оглядеть окрестности, понимая, что не может помочь Калалекву ставить паукарут. Взяв с носа иккергака лук и копье, он миновал паукаруты и направился к лесистым холмам. Он с наслаждением ощущал под ногами твердую почву после неизвестно скольких дней, проведенных в иккергаке, хоть земля и покачивалась у него под ногами. Подойдя к лесу, он глубоко вдохнул аромат листвы. Добрая земля.

Увы, морозные зимы и сюда дотянули свои холодные руки. Была середина лета, но в глубоких оврагах еще лежал снег. На деревьях посвистывали птицы, крупных зверей не было видно. Быть может, искусный охотник и сумел бы заметить следы, но Керрику это не удалось. К тому же он быстро устал: ослабевшие на море ноги отвыкли от быстрой ходьбы. Но идти по твердой земле было так приятно, и он шел вперед, преодолевая усталость. Он принюхался. Запах прелых листьев, травы и отвратительный запах гниющего мяса, принесенный ветром. Вместе со странным хрустом.

Керрик остановился, замер, потом медленно нагнулся и бесшумно положил копье. Наложив на лук стрелу, он отправился дальше, не выпуская из рук оружия. Хруст становился громче, впереди на поляне что-то зашевелилось. Медленно, прячась в тени, он крался вперед и наконец застыл в изумлении.