Пирсон явно смутился, снова увидев Элиса на пороге их дома в десять часов следующего утра.

— Жаль, милорд, леди Перси недомогает.

— И серьезно? — У Элиса кровь застыла в жилах. Неужели Лангем причинил ей боль и она не сказала об этом вовремя?

— Затрудняюсь сказать, милорд.

Дворецкий явно чего-то недоговаривал. Элис улыбнулся.

— Прошу передать ей, что я заходил.

Как только дверь закрылась, он прошел по мощеной дорожке к боковым воротам, спустился по ступеням до узкой площадки на уровне полуподвала и нажал на ручку двери. Она подалась.

— Эй, здесь нет входа! Ох, милорд… — Лакей, смешавшись, застыл на месте и изумленно смотрел, как Элис, махнув ему рукой, прошел к лестнице черного хода, миновал первый этаж и поднялся на второй — до гостиной, где обычно принимали леди.

Дверь была приоткрыта, он вошел и увидел Эвелин — она сидела у стола и обновляла свою шляпку.

— Элис!

— Мне надо поговорить с Перси, — сказал он без предисловий.

— У вас не получится. Она не… то есть ей нездоровится. — Эвелин не на шутку взволновалась.

— Так она не здесь?

Эвелин прикусила губку и кивнула.

— Где же?

— Вчера уехала в Коум, с утра пораньше, — созналась Эвелин.

— Почему?

Эвелин пожала плечами: она точно так же недоумевала, как и он.

— Она с кем-то обручилась?

— Нет-нет. — Похоже, она обрадовалась, что смогла наконец ответить хоть что-то. — Хотя речь определенно шла о браке. Я слышала, как папа и мама… Нет, я не должна пересказывать это.

Элис уселся, не дожидаясь приглашения, поскольку ноги отказали ему, чего с ним никогда еще не бывало. Дверь открылась, заглянул Пирсон:

— Изволите заказать освежительные напитки, леди Эвелин? Доброе утро, милорд. — Приветствие прозвучало из его уст чуть ли не упреком — он повернулся, не дожидаясь ответа.

Элис улыбнулся ему. Даже бдительные дворецкие были ему милы, потому что Перси, оказывается, не обещана другому.

— На меня не заказывайте, спасибо. — Он поднялся и наклонился, целуя Эвелин в щечку. — Поеду навещу ее, чтобы она выздоровела.

— О, это пойдет ей на пользу. — Она просияла улыбкой. — И велите ей возвращаться в город. — Мне нужна ее помощь: столько еще надо купить — ужас!

Элиса так и подмывало взять свою пролетку, но он поостерегся. Неизвестно, как встретит его Перси, появись он так лихо у порога ее дома, а ему нельзя допустить ошибку. Но он, как ни прикидывал, не мог пока сообразить, что происходит.

Так что на всякий случай он приказал Грегори упаковать вещи для недельной отлучки из Лондона, заказал карету с четверкой лошадей и выехал в полдень, лаконично наказав форейторам:

— Как приедем — так и рассчитаемся.

До Бриджуотера они домчались за пятнадцать часов, еще пять тащились по узким, извилистым проселкам и наконец въехали на подъездные аллеи замка.

Карета замерла у главных ворот — часы показывали восемь утра. За это время Элис успел обучить своего камердинера множеству карточных игр, они также успели пообедать в Бристоле и поспать последние пять часов почти с комфортом.

Насытившись завтраком, приняв ванну и побрившись, Элис надел замшевые штаны и сапоги, сел на лошадь и подъехал к парадным дверям Уайкоум-Коум — в десять утра. Ему не пришлось стоять под дверьми — и это уже неплохо, думал он, столкнувшись в холле с дворецким Бруков.

— Леди Перси не принимает только меня или ее нет дома для всех? — поставил он вопрос предельно прямо.

— Леди Перси распорядилась, чтобы ее не беспокоили, милорд. Она заперлась наверху в библиотеке, которая расположена в башне, милорд. И пока не спускалась. Мы относим ей наверх еду, и всякий раз приходится стучаться. Дверь у подножия башни заперта, милорд. — Джильберт помнил Элиса еще мальчиком и был рад услужить старому знакомому.

Наверняка у дворецкого есть отмычка, размышлял Элис, но не стоит его ставить в неловкое положение. Кроме того, ему самому хотелось совершить некий подвиг, чтобы растопить сердце Перси. Ей нравится романтика? Что ж, если она заперлась в башне, словно Рапунцель, рыцарю надлежит подыграть ей[30].

Ее дедушка, в приступе увлечения готикой, достроил странную башню к одному крылу дома, а подбил его на это приятель Хью Уолпол. Окна этой башни выходят на прелестный речной каньон с миниатюрным водопадом, и оттуда кажется, что одна из башенок его замка словно взлетела и уселась на высоком утесе. Отец Перси перенес библиотеку на третий этаж, и Элис помнил, что они, играя в детстве в прятки, открыли, что над ней есть гостевая комната.

Почему бы ей не остаться в своих апартаментах, удивлялся Элис, пробираясь вдоль фасада здания и округлой стены башни до того места, где по каменной кладке поднимались могучие плети плюща. Окно, которое располагалось на высоте сорок футов, было открыто. Элис скинул сюртук и шляпу, подергал переплетенные стебли, проверяя их прочность, и начал подъем.

Конечно, ему приходилось в жизни преодолевать подъемы и покруче, и поопаснее, хотя — посмотрел он вниз — если упасть с высоты на те каменные плиты, вряд ли придется затем радоваться жизни. Однако старый плющ, густой и цепкий, оказался неплохим средством для достижения его цели. До окна оставалось шесть футов, когда из зелени выпорхнул крапивник и тревожно заверещал — крошечный агрессивный комочек темных перьев.

Элис инстинктивно отпрянул и ругнулся, плющ начал обрываться под его ладонью. Он перехватил его повыше и аккуратно подтянулся.

— За каким дьяволом вас сюда понесло? — Голос Перси, повторенный эхом, едва снова не лишил его равновесия.

— Осваиваю подъем по плющу, — проговорил Элис, пока его сердце возвращалось на привычное место.

— Чего еще можно ожидать от особи мужского пола!

Он взглянул вверх — она неотрывно смотрела на него, сложив руки на подоконнике.

— Суть вопроса вам хорошо известна, Элис Линдон: зачем вы лезете вверх по плюшу?

— Чтобы добраться до вас. Хочу поговорить с вами — мне тревожно за вас, Перси.

— Что ж, зато я не желаю беседовать с вами. — Она выпрямилась — и створка окна начала закрываться.

— Я не смогу спуститься, — заявил он.

— Чепуха! — Но из окна снова показалась ее голова.

— Свесь свои косы, о Рапунцель, — льстиво пропел он.

— Это не сказка, а дурной сон, — колко произнесла она и снова исчезла.

Ничего не поделаешь, если ее не смешит даже добрая шутка, остается карабкаться вверх и надеяться, что окно не захлопнется перед его носом. Элис преодолел еще четыре фута — и окно снова широко распахнулось. На этот раз оттуда хлынуло облако коричневого шелка и зависло над ним — он узнал волосы Перси. Его пальцы впились в жесткий плющ, и по всему телу прокатила горячая волна желания. Он некогда видел, как эти волосы свисали перепутанными прядями, насквозь мокрые, слипшиеся от соли, — и они ему тогда ужасно нравились. Теперь они были чистые и шелковистые и пахли розмарином.