– Мне и десятка шашек достаточно. В артпогребах лежат бомбы от 48-линейной гаубицы. Аж целых шесть ящиков. И пороховых зарядов к ним столько же. Батарея номер три должна была стоять между нами и одиннадцатым фортом, перекрывать то самое злополучное шоссе на Закрочим. Они у нас часть боезапаса и оставили. Потом их перекинули куда-то севернее, а в спешке все вывезти не успели. Нам этого добра за глаза хватит. Завтра с утречка пришлете солдат, отдам. Для хороших людей не жалко.

– Спасибо большое, выручили…

– Так, господа заговорщики, что задумали? – Штабс-капитан, оказывается, слышал наш разговор. – Денис Анатольевич, не пускайтесь в авантюру. Одним вашим отрядом, без согласования с командованием, без приказа свыше… Не знаю, я бы не рисковал.

– Игорь Александрович, утро вечера мудренее, завтра подумаем на свежую голову. Однако приказ у меня есть – уничтожать врага любыми способами и в любое время…

Наш спор прерывают стук в дверь и появление унтер-офицера с несколько растерянной физиономией. Найдя взглядом штабс-капитана Федоренко, он рапортует:

– Вашбродь, дозвольте обратиться! Телефонограмма из крепости.

– Ну что там еще? – Игорь Александрович берет протянутый бланк, пробежав его глазами, оглядывает всех нас, потом еще раз, уже внимательно, будто пытаясь найти ошибку, перечитывает текст. – Михайлов, можешь идти.

Дождавшись, когда за телефонистом закроется дверь, медленно и негромко произносит:

– Комендант крепости отдал приказ об отводе войск от фортов «Царский дар» и номер шестнадцать.

В комнате повисает тяжелое молчание. Несколько секунд все переваривают полученную новость, потом начинают галдеть наперебой:

– Это – безумие!.. Оба форта оставлены?!.. Что они там себе в цитадели думают?!..

Подпоручик, видя мое недоумение, объясняет смысл происходящего:

– Простите, Денис Анатольевич. Вы, скорее всего, в школе прапорщиков только полевую фортификацию изучали, не до крепостной было. Во внешнем кольце обороны образовалась брешь, через которую германцы смогут ввести войска и артиллерию в междуречье Вкры и Нарева. Внутреннюю линию обороны составляют старые форты «Закрочим», «Коссево» и «Помехувек». Там бетонных сооружений почти нет, все из кирпича, артиллерия слабенькая… В общем, можно считать, что германские пушки уже в трех верстах от цитадели, ландвер приобрел ряд плацдармов для дальнейшего наступления, а наши войска утратили возможность организовать оборону на реке Вкра. А самое гадкое то, что остальные форты тоже придется оставить, дабы избежать окружения…

– Вот видите, господа! – Белокурый Вольдемар вновь обретает дар речи. – Вот видите!.. Это – измена!.. Сначала чертежи, теперь вот это!.. Мы обречены!.. Нас всех ждет или смерть, или плен!..

– Прапорщик!!! Прекратите истерику! Вы офицер или кисейная барышня, обнаружившая первые признаки беременности? – Комендант форта уже пришел в себя от неожиданной новости и рявкает разъяренным медведем. – Забыли присягу?!.. Так я вам ее быстро напомню!..

– Игорь Александрович, вы же видите – господин прапорщик Щавельков немного не в себе. С кем не бывает? – Подпоручик Берг поднимается из-за стола и подходит к Вольдемару с фужером водки. – Сейчас он примет чару «на посошок» и отправится к себе. А завтра будет, как положено, командовать своей полуротой. Не так ли, Володенька?

Пародия на вещую Кассандру в прапорских погонах неуверенно кивает, потом всё-таки осиливает предложенную дозу, после чего в сопровождении вызванного вестового удаляется в свою опочивальню, а за столом, как ни в чем не бывало, продолжается ужин и разговор, тема которого, впрочем, была уже определена. Типа, что делать и кто виноват. Два извечных русских вопроса…

Когда все стали расходиться, штабс-капитан Федоренко еще раз попросил меня не делать опрометчивых, по его мнению, шагов насчет поиска немецких пушек с их последующим уничтожением, не скрывая своего интереса. Очень уж ему хотелось иметь под рукой нештатный резерв в сотню бойцов с пятнадцатью пулеметами…

Когда пришел в казарму, почти все бойцы уже спали. Все-таки в рейде народ вымотался, да и после многочисленных ночевок в лесу поваляться пусть даже и на нарах – в удовольствие.

Митяев, остававшийся за старшего, доложил, что все накормлены-напоены, к раненым приходил фельдшер, сделал перевязки. Затем протянул мне небольшой белый сверток.

– Командир, это мы тебе оставили… Тут это… портяночки новые.

– Спасибо за заботу, Михалыч… Стоп, а откуда такое богатство? Склад какой-то грабанули?

– Нет, то мы на пароходе у немчуры простыней чистых понабирали. Им они все равно уже без надобности, а нам – как раз кстати будут.

– Ну, ты посмотри, везде успели! И Отечеству послужили, и себя не обидели. Молодцы!

Михалыч расплывается в улыбке и отвечает ставшим модным в роте «А то!», но потом, посерьезнев, рассказывает интересную новость:

– К нам тут гости заходили из местных служивых. Типа, познакомиться, разузнать, кто такие и чего тут делаем. Про наши подвиги послушали, а потом предупредить решили, чтобы мы не особо геройствовали, германца не злили. А то, мол, осерчают да и начнут «чемоданами» швыряться. Тогда всем амбец будет.

– И что, прониклись предупреждением?

– Ага. Котяра вперед вышел, свой кулак им показал, они и сдулись. Но потом еще один прибегал. Обозвался сицылистом и стал агитировать народ, чтобы не воевать. Мол, война нужна только царю и буржуям, а помирать за них мы должны.

– И где этот Цицерон доморощенный? – Видя недоумение Митяева, поправляюсь: – Куда агитатора дели? Закопали уже?

– Не-а, сам ушел. Тока вот вольноперы наши вслед пошли. Сказали, что поговорить с ним хотят. До сих пор не вернулись.

– Ну, ладно, сходим, поищем. Я и сам с ним поговорить не против. Хочу посмотреть, что за гусь.

– Командир… А он правду говорил?.. Ну, насчет буржуев?.. Мы-то тут воюем, а эти и впрямь наживаются. Скока всего для фронта надо, и за всё копеечку получают, да и немалую.

– Эх, Михалыч… Тут так просто сказать нельзя. Наши купцы и заводчики действительно жиреют на фронтовых поставках и горло друг другу за выгодный заказ готовы порвать. Только ведь и кайзера одолеть надо. Придут ведь германские буржуи, нас всех вообще в рабов превратят. Тевтоны есть тевтоны. Очень давно, еще при Александре Невском, их прапрадедушки малых детей во Пскове в огонь бросали. Вон, вспомни хотя бы графа под Ловичем. Кем мы для него были?

– А почто царь-батюшка такое терпит? Не видит, что творится вокруг?

– Ну, ты и вопросы задаешь, друг мой любезный. Откуда я знаю, что у императора в голове? Думаю только, что, если к власти дорвутся «сицылисты», будет еще хуже. Как там, в Библии: «Предаст же брат брата на смерть, и отец – сына, и восстанут дети на родителей, и умертвят их». Вот так и будет. Вам, казакам, в первую очередь не поздоровится, потому, как независимые вы очень.