– Парни, у меня для вас новость. Как ее воспримете – дело ваше. Я иду добровольцем в американскую армию.

Оба моих сообщника быстро переглянулись, а затем снова уставились на меня, пытаясь понять по выражению моего лица, что это босс такое говорит. Шутка? Или он это всерьез?

– Это прикрытие для нового дела. Если все у нас получится, то мы сможем заработать хорошие деньги.

Карл посмотрел на Отто, который спокойно прихлебывал пиво, словно этот разговор его совсем не касался. Тогда он решил уточнить:

– Это то, чем мы до этого занимались?

– Все подробности – на месте.

– У меня нет желания идти на войну. Я слышал, что гитлеровцы недавно надрали задницу как американцам, так и англичанам. Нам точно не придется стрелять, Алекс?

– Не смеши. Как я могу такое обещать?

– Мне все это не нравится. Ты как, Отто?

Тот оторвался от пива и с усмешкой посмотрел на швейцарца.

– Ты что, трусишь?

– Нет, но умирать в свои молодые годы не собираюсь. Мне и тут неплохо. Думаю, остальное вы уже обсудите без меня. Я пойду.

– Запомни на будущее: лишнее сболтнешь – убью.

– Запомню.

Я проводил его взглядом, потом повернулся к немцу:

– Ты как?

Тот пожал широкими плечами:

– Я с тобой, Алекс.

Спустя три недели мы с Вальтером уже числились рядовыми в транспортной роте 7-й американской армии. Чтобы не попасть рядовым на фронт, а именно в то подразделение, которое мне было надо, пришлось кое-кому заплатить неплохие деньги. Одним из них, которому я дал взятку, был капитан Алек Карпентер, который стал нашим командиром. Это был человеком с бледным худощавым лицом, тонкими бесцветными губами и колючими глазами. До войны он служил в материально-техническом управлении военно-воздушных сил США, но попался на воровстве, и чтобы избежать тюрьмы, ему пришлось дать согласие отправиться на войну. Под стать ему был сержант Питер Браннел, который достал свое собственное начальство постоянными доносами. От него решили избавиться, и в результате тот оказался в Европе. За несколько месяцев совместной службы мне ни разу не удалось увидеть сержанта в хорошем настроении. Он был постоянно раздражен и всем недоволен. Из солдат нашего взвода я больше всех сошелся с капралом, механиком Томасом Мазетти, американцем во втором поколении. Это был разбитной, веселый парень с густой шевелюрой.

Чуть позже мне стало известно, что послужило второй (и основной) причиной нашего зачисления в автороту. Знание немецкого языка. Когда нам устроили своеобразный экзамен, меня в свою очередь удивил Отто, показавший довольно неплохое знание английского языка. Он объяснил это тем, что Гамбург, его родной город, являлся международным портом, где швартовались корабли со всего мира, а так как по службе ему приходилось часто иметь с иностранными моряками, то поневоле научился говорить.

– И сколько лет ты работал в полиции? – спросил я его.

– Семнадцать. Также могу качественно ругаться еще на четырех языках, – добавил он со смешком.

Через пару дней нас с Вальтером вызвал капитан и представил лейтенанту Джефу Питерсу, который являлся заместителем командира роты и одновременно снабженцем. С первых слов капитана я понял, что это те люди, которые мне нужны.

– Парни, я думаю, вы не против немножко подзаработать, – начал свою речь капитан, при этом бросив на нас с Шульцем внимательный взгляд: как мы отреагируем на его слова.

– Нам интересно, – согласился с его словами я.

– Тогда у меня к вам будет деловое предложение. Дело в том, что у нас есть то, что очень интересно немцам, а вам, парни, нужно будет искать то, что будет интересно нам. Вы знаете немецкий язык, а значит, будете посредниками в нашем бизнесе. Каждый из вас, кто будет участвовать в сделке, получит десять процентов. Говорю сразу: это честно. С вами будет ездить сержант Браннел. Нам интересны золото, женские украшения, различные старинные вещи из золота и серебра. Сержант в свое время работал в ювелирном магазине и неплохо разбирается в подобных побрякушках. Вы свою задачу поняли?

– Да, сэр!

Со временем мы узнали подоплеку этого бизнеса. Как оказалось, у лейтенанта Питерса родной дядя, имея высокий чин, сейчас сидел в управлении снабжения продовольствием американской армии, и как оно бывает у снабженцев, накопил некоторые излишки, которые был готов поменять на золото и драгоценности. Так как сам заниматься этим из осторожности не стал, то вместо этого решил возложить торговые операции на своего племянника.

Следующие два с половиной месяца, вплоть до 9 мая 1945 года, мне пришлось заниматься противной и унизительной для меня работой, но так как это было нужно для дела, я исправно выполнял то, что от меня требовали. Единственным плюсом было полное освобождение от дежурств, что не замедлило вызвать неприязнь со стороны солдат нашей роты, на что мне было, собственно говоря, плевать.

Наша рота располагалась примерно в двадцати километрах от зоны оккупации советских войск. На границе зон находился небольшой немецкий городок, где организовался рынок, на котором торговали все, у кого был товар. Мы с сержантом Браннелом постоянно ездили туда для ведения торговых операций. Я был водителем и переводчиком, а сержант занимался непосредственно оценкой товара и торговлей.

Остановив «виллис» в тридцати метрах от городской площади, рядом с ратушей, я остался в машине сторожить привезенный нами товар для обмена, а сержант привычно ввинтился в круговорот из торговцев и покупателей, воришек, нищих, проституток и вездесущей детворы. Немцы на этот воскресный рынок съезжались со всех окрестностей, чтобы обменять то, что представляло хоть какую-то ценность, на продукты. Если русское командование ответственно подошло к жизни местного населения, наладив горячее питание, организовывая комитеты местного самоуправления и налаживая производство, американцев заботили лишь их собственные интересы, предоставив немцам выкручиваться самим. Задачи американской администрации ограничивались лишь соблюдением комендантского часа и патрулированием местности, да военная полиция время от времени устраивала облавы на мародеров и бандитов. Вот и сейчас на другой стороне площади находился грузовик, рядом с которым стояло трое военных полицейских в белых шлемах с надписью МР (Military Police). Все они были крупными, плечистыми парнями с квадратными подбородками. Еще четверо «белых касок» сейчас ходили по рынку в поисках продавцов вещей, которые являлись имуществом американской армии. Бензин, медикаменты, консервы – составляли самые лакомые позиции в местной торговле. За них немцы в основном расплачивались золотыми украшениями или ценными старинными вещами, которые передавались в семье из поколения в поколение. При этом военная полиция делала вид, что в упор не видит сделок сержанта Баннера. Наверно, потому, что обычно перед самым отъездом (правда, не каждый раз) он благодарил сержанта Коннерса, который обычно возглавлял патруль военной полиции, двумя бутылками виски.