— Ополчение из Северного Предела? Эти головорезы?

— Вора одобрил.

— Глупость!

Гиброн кивнул:

— Да уж, умственные способности генерала оставляют желать лучшего.

Эвирайя встала с постели.

— Кажется, Ясветр не обращает никакого внимания на то, что мы говорим. Для него что-то значат только мнения Эфрайона и райанки.

— Поэтому мы и вернулись, — сказал Толчин. — Нельзя позволить Ясветру вести войска! Он ничего не знает о войне!

— Он король, — сказала Эвирайя, — это его право.

— Значит, он не должен быть королем, — сурово сказал Толчин, — в этом я согласен с твоим отцом.

Они посмотрели на принца, который появился в форме всадника ветра и покачал головой.

— Я сначала хочу лично оценить ситуацию.

— У нас нет времени! — предупредил его барон. — Ты лучше других должен понимать, насколько нам нужно спешить. Ты же не можешь согласиться с планом Ясветра и генерала Воры!

— Да, — ответил Кайерт, — но я не буду требовать их отставки, не разобравшись. Речь идет не об этом. Речь идет о защите страны.

Гиброн едва сдерживал гнев.

— Послушай барона, — сказал он, — бессмысленно встречаться с рудокопом! Он бросил Рубин, он отверг наши советы! Откажись подчиняться ему сейчас! У нас еще есть время предотвратить кровопролитие!

Кайерт смотрел на Семью. Он знал, что Гиброн и Эссель поддерживают идею свержения Ясветра. Толчин был зол, но Кайерт уже не раз видел его разгневанным. Он знал, что Толчин сейчас смущен тем, что сам попросил послать войска на юг с караваном. За его порицанием Ясветра не в малой степени стояла и его собственная ошибка.

Кайерт посмотрел на баронессу. Согласна ли Алора с мужем? Они были очень близки, но нередко спорили, оба представляли, с одной стороны, интересы купечества, а с другой — казначейства Симбалии.

Принц с удивлением заметил, что Алора тоже смотрит на него.

— Вы согласны с Семьей? — спросил принц.

Алора бесстрастно улыбнулась.

— Монарха можно свергнуть только единодушным голосованием Семьи, — сказала она, — или волей его предшественника. У Эфрайона нет причин требовать отречения, а вы отвергаете первый путь. Мое мнение ничего не значит.

Кайерт вглядывался в выражение лица баронессы. Алора испытывала его. Она хотела знать, изменит ли он свою позицию. Нет, он не изменит. Он бросил взгляд на барона и увидел неодобрение в его глазах.

— Алора, — мрачно сказал он, — какие бы у тебя ни были романтические представления о Ясветре, они не должны приводить к опасности для нашего леса.

Алора ответила спокойно:

— Я так же волнуюсь, как и ты, но решиться на свержение Ясветра непросто, и мы должны обдумать все. Ты знаешь, что мы не можем осудить монарха, если нет доказательств измены. У нас нет доказательств измены ни Ясветра, ни его помощников.

— А как насчет шпиона? — сказал Гиброн. — Ясветр ничего не сделал, когда Эвирайя нашла шпиона. Это ли не измена?

Алора посмотрела на Эвирайю.

— Я подозреваю, что Ясветр так и не узнал о шпионе, — сказала она.

Эвирайя покраснела.

— Разве нет? — спросила Алора.

— Ясветр знал, — с волнением сказала принцесса, — я послала Мезора сообщить ему.

Алора покачала головой и обратилась к остальным собравшимся:

— Все равно. Бездействие Ясветра не является доказательством его измены. Слова шпиона нельзя было подтвердить до нападения, особенно если Ясветр их сам не слышал. Если король не обратил внимания на предупреждение Эвирайи, он поступил глупо, но он не изменил стране. Он молод и неопытен. Должны быть доказательства для того, чтобы я стала серьезно рассматривать обвинения.

Алора снисходительно улыбнулась принцессе:

— Перед тем как менять обстановку во дворце, найди-ка шпиона, милочка.

Славная Симбалия,

Пред боем слезы на глазах.

Славная Симбалия,

Поддержит ветер паруса.

Славная Симбалия,

Куда ни бросишь взор — леса.

Славная Симбалия,

Твои сыны за тебя мстят…

Виллен, проходя через лесок около опушки, где наземные войска ожидали короля Ясветра, услышал странные, жалобные звуки. Он осторожно приблизился, думая, что это какой-то лесной зверь, попавший в ловушку, плачет и стонет от бессилия. Он выглянул из-за дерева и увидел Твила, сидящего, скрестив ноги, в сырой траве под кустом. Это он издавал эти жуткие звуки. Он пел и бренчал на пенорконе — вырезанном из тончайшего слоя дерева инструменте.

Другие воины из северного ополчения тоже подошли посмотреть, что было источником жалобных звуков. Твил поднял голову и увидел Виллена. Он широко улыбнулся.

— Ну как тебе? — спросил он. — Я сам сочинил в честь наших союзников из Надлесья!

Виллен поковырял пальцем в ухе, ухмыльнулся и ответил:

— Сказать честно, я бы за одно это объявил войну!

Улыбка Твила потерялась в усах и превратилась в гримасу разочарования. Остальные северяне хохотали. Виллен напомнил себе, что ему как командующему соединением хорошо бы сохранять достоинство, но не мог сдержать смеха.

— Тебе не нравится мое пение? — грустно спросил Твил.

— Я этого не говорил, — ответил Виллен. — Если бы мы, скажем, охотились на индюшек, эта песня была бы в самый раз. Но как военная песня она никуда не годится. Друг мой, ты мучаешь пеноркон! Мне даже гудение парусов этих летучих лоханок больше по душе!

Твил грустно посмотрел на инструмент:

— Как бы мне из него что поприличнее выжать….

Виллен охотно кивнул:

— Да уж постарайся.

Твил медленно поднялся на ноги.

— Может, ты мне поможешь, Виллен?

— Я?!

Твил ухмыльнулся и изо всей силы хватил хрупким инструментом по голове Виллена. Дерево разбилось с оглушительным треском.

— Вот, — закричал Твил, — вот этот звук поприятнее!

Суматоха привлекла внимание капитана симбалийской армии, который прибежал, побагровев от ярости, на поляну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Виллен схватил Твила за рубашку, раскрутил и немедленно получил пинок в зад от незадачливого певца.

Капитан на миг онемел.

— Прекратить! — заорал он. — Король Ясветр вот-вот появится!

Его приказ утонул в хохоте северного ополчения, а Виллен с Твилом продолжили свою полушутливую-полусерьезную борьбу. В конце концов оба споткнулись и упали в довольно большую лужу грязи, к досаде не только своей, но и тех, кто стоял рядом и оказался обрызганным грязью.