Жизнь и потери собрались в одном пыльном фотоальбоме.

Закрыв его, я перевела взгляд на Ника. Но он смотрел не на меня, а на альбом.

– Ты уже давно не смотрел на эти фотографии?

– Не… непросто видеть их такими, какими они были раньше, – признался он.

Я снова посмотрела на черную обложку альбома.

– Я не пересматривал фотографии отца очень много лет после его смерти. Словно хотел… стереть все доказательства его существования. Знаю, это звучит ужасно, но мне было проще не видеть напоминания о нем повсюду.

Он замолчал.

– И что изменилось?

– Я… скучал по нему. – Ник забрал у меня альбом и, встав, положил его обратно на полку. – Хочешь проверить, проснулся ли дед?

Я кивнула и поднялась с дивана.

Он сделал глубокий вдох.

– Иногда он становится более беспокойным ближе к вечеру, так что…

– Все в порядке.

Не дожидаясь, пока он возьмет меня за руку, я обхватила и сжала его ладонь. Ник повел меня наверх и, свернув в коридор, остановился у приоткрытых двойных дверей. Распахнув их одной рукой, он вошел внутрь.

В комнате было светло и пахло дезинфицирующим средством. Везде царила чистота, но все мое внимание захватила кровать в центре. На подушках лежал очень худой пожилой человек, который едва напоминал того мужчину, которого я видела на фотографиях. Пока Ник вел меня к стульям возле его кровати, я начала обращать внимание и на другие вещи в комнате. Подносы на ножках. Чистые утки. Ходунки, к которым, казалось, не прикасались уже очень давно. Какие-то медицинские приборы. Я вновь посмотрела на утки, только сейчас осознав, с чем приходилось иметь дело Нику.

Мне захотелось его обнять.

– Привет, дедуля, – сказал Ник. Это прозвучало как привычное приветствие. – Я привел кое-кого, кто хочет с тобой познакомиться.

Мое сердце колотилось в груди. Дедушка не спал, но его слезящиеся глаза скользнули по нам так, словно нас там и не было.

– Это Стефани, – сказал Ник и присел.

Я опустилась на стул рядом с ним, все еще сжимая его руку.

– Здравствуйте.

Дедушка ничего не ответил, но его взгляд медленно вернулся к Нику.

– Это та девушка, о которой я тебе рассказывал… – Ник замолчал на мгновение и улыбнулся мне. – Я рассказывал ему о тебе только хорошее.

– Надеюсь. – Внутри все сжалось.

– Или не только, – добавил он, и я усмехнулась. Ник облегченно вздохнул. – Именно благодаря ей ты станешь прадедушкой.

Я удивленно посмотрела на него. Для меня стало неожиданностью, что он рассказывал обо мне дедушке, но то, что Ник упоминал еще и о ребенке, просто шокировало меня. Я даже не знала, почему это так удивляло. Ведь я сообщила обо всем маме, а она уж наверняка рассказала всем моим родственникам.

– Она работает в городе и ест картофельные шарики, – добавил Ник.

Удивление на моем лице сменилось иронией, и я снова повернулась к его дедушке.

– Уверена, что вы ничего не имеете против картофельных шариков, – сказала я и заговорила с дедушкой Ника как с обычным человеком. – Прошлой весной я окончила Шепардский университет и сейчас работаю в Академии Лима в городе…

Я еще немного поговорила с дедушкой. Хотя Джоуб не мог ответить, мне не казалось, будто я болтаю в пустоту. Все дело в том, что он пусть и не понимал, о чем мы говорили, но выглядел… спокойным. Он смотрел на нас белесыми, затуманенными глазами, но иногда… в них появлялась осознанность, и взгляд начинал метаться между мной и Ником. Вот только я не знала, понимал ли он в эти мгновения, кто мы, или, наоборот, считал нас незнакомцами.

Зато я была уверена в том, как тяжело Нику каждый день справляться с этим. У меня щемило сердце за него и за его дедушку. Я не жалела, что приехала сюда и сидела здесь с ними, что встретилась с человеком, который поддерживал Ника, когда его мир разрушился.

И все-таки мне казалось… несправедливым, что этот мужчина страдал от такой болезни.

Мы побыли там не очень долго, потому что через какое-то время его дедушка задремал. Как только это случилось, мы тихо выскользнули из комнаты и спустились вниз. Я сказала:

– Все прошло хорошо. Думаю, он согласен со мной, что картофельные шарики потрясающие, так что…

Неожиданно Ник схватил меня за руку и развернул к себе. Он прижал меня к груди так крепко, что дыхание перехватило. Опустил голову и прислонился щекой к моим волосам.

– Спасибо, – хрипло сказал он.

Я зажмурилась и теснее прижалась к нему. Мне не нужно было спрашивать причину. Я и так это знала.

– Не за что.

– Нет, есть.

Несколько минут мы простояли в тишине, сжимая друг друга в объятиях. Думаю, это было лучше, чем любые слова, которые мы могли сказать.

Много-много времени спустя, когда мы сидели на диване рядом, а наши животы распухли от еды, на моем лице расплылась широкая глупая улыбка. Не было ни индейки, ни начинки, ни запеканки из зеленой фасоли, ни картофельного пюре с подливкой. Зато были гамбургеры, чизбургеры и восхитительные картофельные шарики. Это оказался один из лучших Дней благодарения в моей жизни.

В воскресенье мы с Ником, одевшись потеплее, отправились навстречу ледяному ветру и толпам покупателей. Вчера я помогала ему ставить елку в доме его дедушки, и он с удивлением узнал, что у меня ее нет. Теперь нам предстояло найти подходящую искусственную ель.

– Независимо от того, что происходило в семье, мы всегда праздновали Рождество, – сказал тогда Ник, роясь в коробке с тщательно упакованными гирляндами.

Почему-то я с трудом представляла, как он каждый год вытаскивает рождественские украшения и развешивает их, или как он с любовью раскладывает старинные шарики по коробкам. Это совершенно не вязалось с его сексуальной, мужественной внешностью и тем фактом, что трижды в неделю он подавал пиво в баре. Но, опять же, многое в Нике удивляло.

Теперь ветер трепал кончики моих волос, вылезших из-под шапки, пока мы пересекали переполненную парковку. Оказавшись внутри торгового центра, Ник повернул направо и взял тележку, пока я наблюдала, как маленький ребенок нетерпеливо подпрыгивал рядом с мамой, которая пыталась посадить его младшую сестренку на сиденье тележки. Девочка так сопротивлялась и брыкалась, что ее ноги разлетались во все стороны.

– Этой женщине нелегко, – прокомментировал Ник.

Я взглянула на него и повернулась к женщине, которая теперь пыталась пристегнуть ребенка узким ремнем. Я хотела спросить его, сколько он хотел детей, но поняла, что это не совсем подходящий вопрос и, вероятно, не самый уместный с учетом того, что у наших отношений нет никакого статуса.