— Может быть. — Мимо них прошла Сильвия Треудел, иДронго, улыбнувшись, поздоровался. — Может быть. — повторилХоромин. — Руководство считает, что президенту целесообразнее отказатьсяот встречи с участниками «Экспресса», чем рисковать таким образом. Вы ведь несмогли вычислить убийцу.

— Пока не смог, — согласился Дронго. — Апочему мне никто не сообщил про эту женщину? Ведь вы знали, что она выходитзамуж.

— Она действительно выходит замуж. И ее жених попросилодноразовую визу в Москву на три дня. Мы рассмотрели ее дело. Он обычныйстудент, ему всего двадцать два года. У них разница в возрасте…

— Я знаю, сколько ей лет, — быстро сказалДронго. — Меня интересует сам факт появления незнакомца одновременно снашим «Экспрессом» в Москве. Почему его скрыли от меня?

— Не посчитали нужным сообщить, — пожал плечамиХоромин, — вообще-то я не знаю подробностей.

— Вы вооружены?

— Конечно. Я не собираюсь становиться очередной мишеньюдля вашего маньяка. Возможно, это кто-то из известных писателей, который решилпрославиться таким мерзким способом, убирая своих коллег. Вам не приходила вголову подобная мысль?

— Нет, не приходила. Темелис был слабым журналистом, аГустафсон — профессиональным наемником и мерзавцем, но уж никак не соперникомкому-либо из здесь присутствующих.

— Как вы смело говорите о мертвом, — удивилсяХоромин, — обычно говорят или хорошее, или ничего.

— Это не тот случай. Густафсон был не обычной жертвой.Он согласился на эту поездку в качестве пособника главного убийцы. Но с самогоначала стало ясно, что у Густафсона, давно отвыкшего от подобной роли, началисдавать нервы. И тогда убийца принял единственно верное решение — вычеркнутьненужного помощника из нашей поездки. А мерзавцем Густафсон был, можете в этомне сомневаться.

— Верю вам на слово, — кивнул Хоромин. — Чтоя должен делать? Чем могу вам помочь?

— Для начала постараться стать своим человеком в«Экспрессе». Какими языками вы владеете?

— Английским и испанским.

— Прекрасно. Подружитесь с журналистами, пообщайтесь списателями, в общем, проявляйте здоровую инициативу. Чтобы вас принимали засвоего. Ни одного вопроса об убитых, ни одного вопроса о политике, здесь на этоналожено негласное табу. Если понадобится, я вас позову. Вы меня понимаете?

— Вполне. Прямо сейчас отправлюсь в бар.

— И последний вопрос. Официальный представитель от РоссииКязим Оруджев — тоже ваш человек?

— Нет, — ответил Хоромин, — он сотрудникминистерства печати. Хотя не исключаю, что он тоже представляет нескольковедомств в нашей группе. Но от моей «конторы» я здесь единственныйпредставитель, это абсолютно точно.

— Спасибо. Встретимся после того, как пройдемнемецко-польскую границу. Я бы посоветовал вам вернуться к этому времени в нашекупе.

— Почему?

— Лучше, чтобы вы находились рядом с российскимиписателями и журналистами. Не нужно слишком выделяться.

— Понимаю. Кстати, мы можем все время встречаться, ядействительно должен сделать с вами небольшое интервью.

— Надеюсь, что наши беседы не появятся на страницахгазет, — пошутил Дронго, отходя от своего собеседника. Тот громкозасмеялся в ответ.

Дронго направился в другой вагон. Там уже находилисьпредставители Украины и Грузии, оказавшиеся вместе в восьмиместном купе. Оноткрыл дверь. Здесь были все, кроме Вотановой.

— Как у вас дела? — спросил Дронго. — Почемувы собрались в одном купе?

— Других мест не нашли, — ответил МиколаЗинчук. — А вы где устроились?

— С российскими писателями, — ответилДронго, — там интересный спор у Харламова с коллегами. Мне вообще кажется,что вы его немного недооцениваете. Он гораздо интереснее, чем вам кажется. И нестоль одномерен.

— Он дал новое интервью «Литературной газете», —заявил Андрей Бондаренко, — вы прочтите его высказывания. Разве можноделать подобные заявления?

— Обязательно почитаю. Но я хочу, чтобы вы поняли ипрочувствовали его боль, его сомнения. У каждого человека свое право на истину.

— У убийцы тоже? — спросил Важа Бугадзе, и всевздрогнули.

— Да, — ответил Дронго, — наверно, у негоесть право и на свою истину.

— Если убийца с нами, я его сам задушу, — пообещалГеоргий Мдивани, — такие люди не имеют права жить. Как можно было убиватьТемелиса? Он был такой спокойный, такой порядочный человек.

— Надеюсь, вы пошутили, — сказал Дронго, — нов любом случае я с вами согласен. Вы очень порядочный человек, Георгий, и мнебудет приятно с вами общаться и в дальнейшем. Глядя на вас, я понимаю, почемугрузин называют нацией князей.

— Не нужно так говорить, — растрогалсяГеоргий, — давайте лучше пройдем в бар, и я вас угощу текилой.

— Нет, — сказал Дронго, — это я пришел в вашекупе. Сейчас мне нужно закончить некоторые дела, а когда мы пройдем границу, яобязательно вас найду, и мы с вами выпьем.

— Договорились, — кивнул Георгий.

Дронго прошел еще несколько купе. В одном из них онобнаружил Сильвию Треудел, беседовавшую с Драганой Павич. Разговор шел наанглийском.

— Извините, что вам помешал, — начал Дронго,показывая пуговицу, — вы не знаете, чья это пуговица?

— Точно не помню, чья, — сказала Драгана. —Может, вы мне ее оставите, и я найду владельца.

Он вспомнил разбитое лицо Темелиса. Если эта пуговицапринадлежала убийце… Он сжал пуговицу в руке. Подставлять эту девочку он неимеет права.

— Нет, — сказал Дронго. — я сам найдувладельца. А вы, если вспомните, найдите меня и скажите, кому мне ее отдать.Только сначала найдите меня, договорились?

— Я вспомню, — уверенно сказала Драгана, —обязательно вспомню.

— Сильвия, вы все время были в коридоре, —напомнил Дронго, — говорили по мобильному телефону. Некоторые говорят, чтоТемелиса кто-то позвал. Вы не помните, кто именно его позвал?

— Нет, не помню, — ответила она. Сильвии было подсорок. Она была среднего роста, имела довольно хорошую для такого возрастафигуру, заплетала свои длинные черные волосы в косы, употребляла специальнуюкосметику для лица и вообще следила за собой.

— А кто был в соседнем купе, вы не помните? —спросил Дронго. — Кто был в предпоследнем купе, рядом с вами? Югославы?Украинцы? Грузины?

— Нет, испанцы, — уверенно ответилаСильвия, — точно, испанцы. Альберто Порлан все время стоял в коридоре и очем-то говорил с французом Жаком Жуэ. Потом француз ушел, и Альберто вошел вкупе. Там они были впятером.

— Вчетвером, — поправил ее Дронго.