– Довольно!

Мог бы и не указывать – умученные постоянными тренировками гвардейцы давно отучились промахиваться и жечь лишние патроны.

– Мсье капитан, – слабым голосом окликнул Акимова Бонапарт. – Может быть, вы в конце концов удосужитесь объяснить, что здесь происходит?

– Ваше Императорское Величество, – Сергей Викторович почтительно склонил голову. – Во французском языке есть такое понятие, как «полная задница»? Ах нет… С сегодняшнего дня будет.

Москва

– Паш, ты это… не ругайся на него сильно, хорошо? – Сегодня в голосе Михаила Илларионовича Кутузова отчетливо слышались нотки Мишки Варзина, который не видел ничего дурного в обращении к императору на «ты». – Медаль ему можно какую-нибудь дать.

Это он про капитана Акимова, привезшего вчера в Москву Наполеона. Лучше бы не привозил, прикопав в снегу где-нибудь по дороге.

– Медаль, говоришь? Хренушки! Поздравь от моего имени майором и отправь подальше. Пусть в Молдавии полком командует.

– Но, Ваше Величество! – Ага, это беспардонный Варзин уступает место дипломатичному фельдмаршалу. – Государь, майорский чин слишком мал для смещения с должности смоленского губернатора.

– Уж не в генералы ли его произвести?

– Полковника в самый раз будет.

– А харя не треснет?

– У меня?

– И у тебя тоже.

– Да нормально, чо! – Вологодский говор в исполнении Кутузова звучит забавно и отбивает всякую охоту сердиться.

А на самом деле, ну что такого страшного случилось? Приказ довезти французского императора капитан выполнил. Капитан? Ладно, уговорили, пусть будет полковником. Приказ он выполнил, даже более того… Проявил при сем разумную инициативу при наведении порядка в Смоленской губернии. Слишком жестко, конечно, со взятием города штурмом и отправкой на работы почти всей губернской полиции… Так кто без греха? А с медалью… так ее еще и придумать нужно. Упустил я как-то этот момент – на настоящее время единственной действующей была всего одна, не привязанная к конкретной баталии, да и так не слишком уж… Знак отличия ордена Святой Анны вручался нижним чинам за двадцать лет беспорочной службы и полковнику ну никак не подходил. И, согласитесь, императрица, помня о происхождении сего ордена, крепко им недовольна.

– Медали сам изобретать будешь.

– Нарисую, чо!

– Хорошо, будь по-твоему, и никакой Молдавии. Но попроси Акимова Бонапартию на глаза не попадаться.

Сказать, что Наполеон зол на новоиспеченного полковника, это вообще ничего не сказать. Он приходит в бешенство при одном лишь упоминании своего сопровождающего и вчера при личной встрече потребовал немедленного расстрела обидчика. И где увидел обиду, недомерок корсиканский? Уж не в уничтожении ли собственного конвоя? А кто их просил бунтовать, представляя угрозу для жизни сопровождаемого Акимовым императора? Тем более на территории Российской Империи. Устраивали бы свои революции в странах с более мягкими законами. Нет же, недоволен, сука… А то, что, прикрывая собой его задрипанное величество, погиб один из лучших моих генералов, уже ничего не значит? Я ведь тоже прощать не умею.

– Миша, к завтрашнему параду все готово?

Кутузов глумливо ухмыляется и спрашивает преувеличенно заботливым тоном:

– А его точно кондрашка не хватит?

Хороший вопрос и, главное, своевременный. И что ответить?

– Нам с тобой, Миша, наплевать на его кондрашку.

– Все же война?

– Ты думал избежать ее?

– Надеялся, во всяком случае.

– Так не бывает.

– Так – это как?

– Без войны не бывает. Наполеон кто?

– Корсиканец.

– Да это понятно, я в больших масштабах беру. Он выскочка, случайной прихотью судьбы ухвативший власть. И как всякий выскочка будет доказывать право на нее единственным доступным способом – войной. Все, что сможем сделать, это оттянуть ее на пару лет.

– Мы, как всегда, не готовы?

– Не умничай.

– Я в хорошем смысле.

– Дождешься от тебя хорошего. Иди лучше войска проверь еще раз.

– Да у меня все готово, чего проверять-то?

– Давай-давай, мотай отсюда, товарищ фельдмаршал.

– Тиран ты, Твое Императорское Величество, – вздохнул Кутузов и ушел, насвистывая марш Буденного.

* * *

Утро следующего дня

Доктора, осматривавшие Наполеона, заверяли в совершеннейшем его здоровье и не находили никаких препятствий к участию в сегодняшних торжествах. Более того, многие заявляли об ошибочности диагноза, поставленного Ипполитом Станиславовичем Муховецким в дороге. Дескать, французский император не предрасположен к падучей болезни, а случайный приступ обусловлен нервическим напряжением, но никак не природной склонностью. Обильные кровопускания, впрочем, одобрили. Что же, придется поверить ученым людям на слово. Зато будет с кого спросить, если Бонапартий вдруг хлопнется в обморок прямо на Красной полощади.

Нам сколотили трибуну у кремлевской стены точно там, где когда-то встанет Мавзолей. Или в моем новом будущем его уже не будет? Кутузов предлагал расположиться на Лобном месте, но Александр Христофорович Бенкендорф настоял на своем варианте, уверяя, что его стрелкам так удобнее работать.

– А без них никак нельзя? Я, признаться, как-то неуютно себя чувствую под прицелом сотни винтовок.

– Четырех с половиной сотен, Ваше Императорское Величество, – вежливо и тактично поправил министр госбезопасности. – Считаете количество недостаточным?

– На твое усмотрение, Александр Христофорович. Кстати, что там с австрийскими злоумышленниками? На сколько времени назначено неожиданное покушение?

Мы переговариваемся шепотом, стараясь не привлекать внимания стоящего рядом Наполеона. Он, конечно, по-русски ни бум-бум, но зачем отвлекать хорошего человека от красочного зрелища проходящих под звуки оркестра полков? Пусть даже плохого – но пусть большой ребенок потешится большими игрушками. Тем более первыми идут войска в старых, украшенных излишествами мундирах.

– По здравому размышлению, государь, эту часть праздничных мероприятий решено было отменить. Совсем отменить.

На белом рукаве форменного полушубка Бенкендорфа подозрительное пятнышко. Где же твоя хваленая немецкая аккуратность, генерал? И кельнская вода не может заглушить запах сгоревшего пороха.

– Павел, улыбайся и маши рукой! – Острый локоток императрицы ощутимо достает до ребер. Откуда такая свинская привычка? – Дорогой, на тебя смотрит вся страна!

Громко сказано, но не будем разочаровывать восторженную женщину. Пусть действительно думает, что сегодня на Красной площади собралась вся страна – по европейским меркам тут народу на три не самых маленьких государства. Шучу, конечно… Александр Христофорович не позволит такую вольность, как рассылку приглашений на парад разным там подозрительным немцам.