В те времена спектакли сдавались комиссиям, реперткомам, начальникам всяким… И вот примерно за две недели до приемки спектакля – сдавали к юбилею какому-то очередному, Советской власти или еще чего-то, я уже забыла, к счастью, – мне говорят: «Все, что угодно, но только не Высоцкий». А я сказала: «Для меня это принципиально. В моем спектакле могут звучать только эти песни».

Начальником Управления культуры был Погоржельский, он начал меня уговаривать: «Галина Борисовна, ну все, что угодно, любые песни!» И, как главный аргумент: «Возьмите любого поэта, даже Северянина!» Почему-то самым крайним у него оказался Северянин. Но меня не так легко сломать. К тому же я отлично понимала, зачем мне нужны именно Волидины песни. «Нет, только Высоцкий» – и отказалась выпускать спектакль.

Эта тяжба длилась, кажется, две недели, и они уступили. Я была счастлива и горда, что это первые тексты Высоцкого, которые были залитованы, то есть получили официальное разрешение на публичное исполнение.

– Спектакль был принят хорошо?

Да, очень хорошо. А потом я эту пьесу ставила в Болгарии. Володя приехал на выпуск. Получилось, что я и в Болгарии открыла «зеленый свет» Высоцкому. «Свой остров» там имел невероятнейший успех. Роль, которую у нас играл Кваша, – кстати, он и в Болгарию приезжал и играл в той постановке, – в театре «София» играл знаменитый болгарский актер Досьо Досев.

В связи с Болгарией расскажу такой эпизод. У них есть такой поэт, Любомир Левчев, который потом подружился с Высоцким. Я очень рада, что это произошло как бы с моей подачи.

Левчев однажды приехал в Москву дня на два или три. От меня он знал о Высоцком и начал уговаривать, чтобы я их познакомила. Я позвонила Володе и попросила заехать после спектакля. Мы сидели у моей приятельницы Дины, болгарки, у нее была квартира на Кутузовском проспекте.

Володя приехал после «Гамлета», гитары у него с собой не было. Долго-долго, с каким-то невероятным воодушевлением он просто читал свои стихи Любомиру. Как поэт – поэту. Вот так они познакомились, а потом стали близкими друзьями.

– Вы дружили с Владимиром Семеновичем много лет. Наверняка, какие-то встречи запомнились больше других…

Было много хорошего, много веселого, немало и грустного… Но о последнем не будем.

Помню, как будто вчера, поздний вечер в моей только что обретенной квартире на улице Рылеева. Пришли Володя с Мариной. И тогда он в первый раз спел «Спасите наши души». Я – человек не экзальтированный, но меня это произвело такое сильнейшее впечатление, душу перевернуло, что я схватила икону, висящую на стене, и подарила Володе.

Он часто бывал в этой квартире. Она была на первом этаже, а рядом находилось отделение милиции. И каждый раз, когда Володя приезжал, в дверь звонили представители, так сказать, власти и устраивали разносы за шум.

Потом мы начали над этим просто хохотать, потому что видели, как сначала всё отделение милиции собиралось под нашими окнами и слушало, как Высоцкий поет. И только потом, через значительную паузу, один из них, наверное, выбранный по жребию, приходил делать выговор. Вроде кто-то из соседей звонил им. Может, конечно, и звонили, потому что было у нас действительно шумно.

Однажды был случай. Всё как обычно: у Волчек – поют, под окнами – милиционеры, выбирающие между желанием слушать Высоцкого и необходимостью прекратить «это безобразие». Наконец, второе побеждает. Звонят в дверь. Я открываю. Они проходят в комнату, жестко так. И тут… нежданные гости просто обалдели: прежде тех, кто сидел у меня в гостях и слушал Володины песни, они видели только по телевизору: Георгий Товстоногов, он тогда был депутатом Верховного Совета; Евгений Лебедев, народный артист СССР, Чингиз Айтматов, знаменитый писатель и тоже депутат Верховного Совета Союза. Немая сцена. Блюстители порядка не ушли – исчезли.

В этой квартире была небольшая столовая. Очень узкая комната, где помещался только стол со стульями. Когда в Москву впервые приехал знаменитый американский театр из Вашингтона, его актеры и режиссеры были на спектаклях «Современника». Мы подружились, и я их пригласила в гости.

Они набились в эту маленькую комнату, и тут пришел Володя. Он пел, они, конечно, не понимали ни одного слова по-русски, но кто-то прослезился, кто-то был просто в шоке, удивительно, но Володин талант, его энергия, его боль были им понятны – это был такой восторг!

– Вы лауреат премии «Своя колея»…

Вы знаете, когда мне дали эту премию, я была невероятно горда и радовалась ей больше, чем большинству других премий, которые получала за свою жизнь. Я думаю, что Володя был бы доволен…

2006

Трудно передать, как много значил для меня Высоцкий. День 25 июля 1980 года черной чертой разделил жизнь на две неравные части: до и после. Та, что «до», освещена и освящена! – светлым образом Высоцкого.

Кляну себя за легкомыслие – одно не записал, другое не потрудился запомнить. И не оттого, что не понимал, кто со мной рядом. Но разве можно было предположить, что он, моложе на два года, наделенный природным здоровьем, уйдет из жизни раньше. Наверно, поэты не могут жить долго. Они проживают более эмоциональную, более страдальческую жизнь. Боль других – их боль. С израненным сердцем долго не выдержишь.

Небольшой архив все-таки сохранился. Письма, задумки неосуществленных сценариев, черновики песен, пластинки с дарственными надписями, театральный билет на последний, уже не состоявшийся спектакль «Гамлет», траурная повязка, с которой стоял у гроба.

Иной раз листаешь старую записную книжку и среди пустых незначительных записей натыкаешься на такие строки: «Приезжал Володя. Субботу и воскресенье – на даче. Написал новую песню». Помню, встретил его в аэропорту, в руках у него был свежий «Советский экран» – чистые поля журнала исписаны мелкими строчками. Заготовки к новой песне. Значит, работал в самолете. Отдыхать он совершенно не умел.

Потом на даче, когда все мы купались в море и загорали, он лежал на земле, во дворе дома, и работал. Помню, готовили плов на костре. Кричали, смеялись, чуть ли не перешагивали через него, а он работал. Вечером спел новую песню. Она называлась «Баллада о детстве».

Он ворвался в нашу жизнь в начале шестидесятых: время расцвета новой поэзии, новой литературы. Время Ренессанса искусств.

Не так давно отшумел фестиваль молодежи и студентов. Будто распахнули окно в большой мир – и оттуда ворвался свежий воздух. Студент-первокурсник Высоцкий проводит дни и ночи на улицах Москвы, дышит этим воздухом.

Только что образовался «Современник» – Высоцкий среди первых его зрителей и почитателей.

Молодые поэты читают стихи у памятника Маяковскому. Высоцкий еще не набрался смелости подняться на ступеньки гранитного постамента – он в толпе вокруг памятника, ловит каждое слово.