— Хватит с меня ваших дурацких гаданий! — буркнула Тайка. — Да и темно уже. Все нормальные люди давно по домам сидят, телек смотрят.

Но она солгала бы, если бы сказала, что ей было совсем не любопытно…

Пока Пушок с Никифором шептались о чём-то своём, Тайка взяла кухонный ножик и аккуратно счистила со стола расплавленный воск от упавших свечей, потом протёрла зеркала салфеткой, поставила подсвечник на сервант и как бы между делом сказала:

— Пойду лучше мусор вынесу.

Домовой хотел что-то ответить, но Пушок, опередив его, закивал, как китайский болванчик:

— Иди-иди, Тая. А мы с Никифором пока чайку поставим. Да и пироги твои без нас, наверное, заскучали… — хохотнув, он облизнул усы.

И Тайка, недолго думая, выскочила из дома. Даже пуховик надевать не стала — до контейнера было довольно близко: всего-то до конца переулка дойти. Она убеждала себя, что, скорее всего, никого не встретит, но ошиблась. Стоило Тайке отворить калитку (Ужасно скрипучую! Ох, смазать бы её, да все руки никак не дойдут…), как она сразу же с разгону влетела лбом в чьё-то крепкое плечо.

— Куда ты так летишь, дивья царевна?

Она медленно подняла голову, всё ещё надеясь, что ей послышалось. Но нет. Перед ней стоял Яромир собственной персоной. И спрашивать, как его зовут, было как-то глупо…

— Вы что, сговорились, что ли? — Тайка хотела было стукнуть Дивьего воина кулачком, но тот перехватил её запястье. И тут же выпустил, получив мусорным мешком повыше колена. — А ну не трогай меня, слышишь?!

— Да какая злая муха тебя укусила? Зима же, все мухи спать давно должны…

Недоумение Яромира было таким искренним, что Тайка смутилась. Она запоздало припомнила, что дивьи люди не умеют врать. Что ж, наверное, Яромир стал такой же жертвой обмана, как и она.

— Тебя случайно не Пушок в гости позвал? — она подозрительно прищурилась, но дивий воин покачал головой:

— Нет. Я что, не вовремя?

— Всё нормально, — Тайка виновато улыбнулась. — Прости, что накричала на тебя. Просто день дурацкий. Хочешь чаю с пирогами? Если, конечно, Пушок их ещё не все слопал, обжора пернатый…

Приглашению дивий воин обрадовался и от угощения отказываться не стал, так что в дом они вошли вместе, под многозначительные переглядки Пушка с Никифором.

За столом Яромир много рассказывал о Дивьем царстве, и Тайка слушала его, раскрыв рот. Коловерша в очередной раз налопался до отвала и теперь лежал, пригревшись на диване под пледом и урча, как трактор. Домовой, хлопнув себя по лбу, притащил к столу вкуснющие цукаты, которые сам недавно насушил. Их так здорово было макать в шоколадный соус! В печке потрескивал огонь, и Тайке казалось, что она могла бы провести целую вечность в кругу дорогих её сердцу друзей. Но около полуночи Яромир решил, что пора бы и честь знать, и начал прощаться:

— Ну, спасибо за чай и за компанию. Эх, хороши у тебя пироги, дивья царевна. Особенно те, что сладкие. Хотя с капустой тоже ничего.

Тайка тихонько фыркнула: её до сих пор забавляло, что суровый дикий воин оказался таким сладкоежкой.

— Заходи как-нибудь ещё, — она вручила Яромиру с собой пакетик шоколадных конфет (его любимых, конечно же!).

— Так ты зови — и приду, — улыбнулся он. — А то пока вот только дядька Никифор в гости приглашает…

Домовой на этих словах закашлялся, но было уже поздно: Тайка всё поняла, схватилась в гневе за полотенце да так и застыла с ним в руках.

Потому что одно дело негодяя Пушка по кухне гонять, но Никифор — это же совсем другое. Всё-таки не какой-нибудь балбес пернатый, а серьёзный и обстоятельный домовой. Был когда-то…

— Ты не хочешь объясниться? — строго спросила она у Никифора.

Хотя что тут объяснять? Всё было и так понятно: это заговор! Самый настоящий.

Домовой вздохнул, поковырял пол носком лаптя и, опустив взор, пробурчал:

— А неча мусор из избы на ночь глядя выносить. Примета дурная. И гостя на ночь глядя выпроваживать тоже не след. Праздник ведь нонче!

— Какой ещё праздник? — опешила Тайка.

Признаться, она совершенно потеряла счёт дням — только знала, что каникулы уже закончились и её день рождения тоже миновал.

— Как это «какой»? — Пушок вынырнул из-под тёплого пледа и сладко потянулся. — Щедрый вечер, конечно. Или, как нынче принято говорить, Старый Новый год, во!

В этот миг часы как раз пробили полночь, и Тайка, отложив полотенце, заулыбалась:

— Ой, а я и забыла… Пойдёмте, что ли, во двор на луну смотреть? У меня хлопушки остались, давайте их бахнем!

Ей совсем расхотелось ругаться на друзей. Ну напортачили со святочными гаданиями — подумаешь, бывает! Правда же хотели как лучше. Тем более, что Яромира она и впрямь была рада видеть, только сама позвать в гости отчего-то стеснялась. Он ведь не абы кто, а воевода царской дружины, у него, небось, куча важных дел…

— Так я это, останусь? — дивий воин мял в ладонях шапку, словно не зная, что с ней делать дальше.

— Ну, конечно, — Тайка, краснея, сунула ему в руки хлопушку.

Они оделись потеплее и высыпали во двор. Луна была огромная и жёлтая, как кусок хорошо вызревшего сыра. В воздухе кружился лёгкий снежок, Пушок ловил его на язык и так искренне сокрушался, что тот похож на сахарную пудру, а, поди ж ты, — не сладкий, что Тайка окончательно перестала дуться. Они взрывали хлопушки, жгли бенгальские огни, подставляя ладони под холодные искры, перекидывались снежками и ели конфеты, которыми скрепя сердце поделился Яромир. Тайка сияла от счастья. Она даже не стала морщиться, когда Пушок запел по-своему, по-коловершьи. Потому что ну какой Щедрый вечер без песен! Она не знала, что будет дальше, — и не хотела гадать. Но ясно было одно: этот холодный январь в Дивнозёрье запомнится ей на всю жизнь. Потому что никакие холода не страшны, когда нас согревают радостный смех и тепло дружеских объятий.

Спасти коловершу!

— Пушочек, обедать! — Тайка разложила по тарелкам хрустящую жареную картошечку.

За печкой никто не отозвался. Неужели ещё дрыхнет, негодник? Ну, сколько можно спать!

— Пушо-о-к! — она позвала громче.

Опять тишина. Пришлось самой лезть на печку, будить.

Коловерша, как оказалось, не спал, а просто склубочился, завернувшись в одеяло так, что одни глаза наружу торчали.

— Не хочу есть, — он скорбно вздохнул.

Тайка почесала в затылке: к такому повороту жизнь её не готовила.

— Ты, случаем, не заболел?

— Я здоро-о-ов, — простонал Пушок таким