Недавно, когда я находился в одном из таких ночных клубов под названием Anjelique, расположенном на набережной, к заведению подплыл катер береговой охраны. Менеджерам было приказано приглушить музыку, которая, к слову сказать, играла так громко, как никогда не услышишь в таком же густонаселенном районе Манхэттена. Так вот, среди гуляк тут же нашлись желающие повозмущаться произволом властей. Кто-то даже едко пошутил насчет новой полиции нравов, созданной ПСР. Но, с моей точки зрения, это было вполне разумное требование по восстановлению общественного порядка, не имевшее ничего общего с религиозным запугиванием. Впрочем, никто и не испугался. Клуб приглушил музыку минут на пятнадцать, пока катер береговой охраны не отплыл на достаточное расстояние, после чего она загремела громче прежнего. Мой коллега, тоже свидетель этой сцены, сказал: «Да, этого джинна обратно в бутылку не засунешь».

Многие члены ПСР, по сути, видят в Эрдогане человека, держащего линию обороны против консерваторов, которые, если бы не он, намного резче склонили бы Турции в сторону консервативного ислама и Ближнего Востока. Эрдоган принимает меры для более равномерного распределения богатства между европейской и азиатской частями Турции, но быстро это не делается. Число фирм, не входящих в элитарный треугольник Стамбул-Анкара-Измир на западной границе страны, в топ-сотне турецких компаний, увеличилось с шестнадцати в 2000 году до тридцати девяти в 2011 году. Количество турецких городов, ежегодно экспортирующих товары более чем на 1 миллиард долларов, выросло за этот период с четырех до четырнадцати, причем в значительной мере за счет анатолийских городов, которым в этом помогла ПСР. Промышленный город Кайсери, родина президента Гюля, уверенно становится известным производителем мебели и пластмасс. В сущности, одна из самых привлекательных для народа отличительных черт Эрдогана заключается в том, что его речь больше напоминает говорок уличного хулигана из веселого стамбульского района Касымпаша, чем заумную риторику образованного западного государственного деятеля, характерную для верхушки светских партий.

Крупные турецкие банки постепенно смещают фокус внимания на новые центры роста, а объемы новых кредитов, направляемых в Стамбул, Анкару и Измир, напротив, сокращаются. Только за последние три года доля Стамбула снизилась с 46 до 41 процента. По словам маркетологов, это распространение роста на провинции особенно четко отражается на доле благосостояния, которую получает 20 процентов богатейшего населения страны, по-прежнему сосредоточенного в Стамбуле и Анкаре. Сегодня эта доля сокращается практически во всех категориях расходов, от здравоохранения до образования.

Ярчайшим воплощением новой ориентации Турции на Ближний Восток является Газиантеп, город с населением в 1,3 миллиона жителей, расположенный всего в часе езды на запад от сирийской границы. Это один из старейших городов мира, который постоянно подвергался вражеской оккупации; построенный вокруг цитадели-крепости VI века, сегодня он окружен современными торговыми центрами и фисташковыми рощами. После снятия в 2009 году визовых ограничений Газиантеп мгновенно стал мощным магнитом для сирийских туристов и покупателей. Число сирийцев, приезжающих сюда за покупками по выходным, выросло с 5 до 60 тысяч человек, хотя после серьезных политических беспорядков в Сирии в начале 2011 года резко сократилось.

И даже несмотря на мощную экспансию анатолийских бизнес-империй, все больше белых турок – представителей светской элиты из треугольника Стамбул-Анкара-Измир – чувствуют себя при власти Эрдогана все более и более комфортно. Стабильность, которую несет премьер-министр, обеспечивает их серьезным потенциалом для роста и развития, ибо именно эта старая элита по-прежнему безраздельно господствует в прозападных торговых связях с Европой и США. Список ведущих турецких бизнес-групп и сегодня состоит из того же ограниченного набора названий, доминировавших в бизнесе много лет до прихода к власти ПСР: Koc, Sabanci и Dogus. И сейчас, когда ПСР усиленно проводит свои реформы свободного рынка – самые недавние, например, направлены на приватизацию контролируемых государством энергетических отраслей, – наиболее перспективные заявки при проведении тендеров по-прежнему поступают от этой группы компаний, обладающей ресурсами и связями, необходимыми для реализации проектов такого масштаба.

Следует отметить, что такое господство старых семейных компаний нехарактерно для современной экономики, и данная ситуация служит еще одним доказательством того, что контрреволюция Эрдогана еще далека от не завершения. По сути, беспрецедентные даже для стран, в которых семьи-патриархи обладают высшей экономической властью (например в России), турецкие семейные империи продолжают перерождаться во все более раскидистые и все менее сконцентрированные конгломераты: банки владеют компаниями по производству стекла, гостиничные сети скупают акции компаний по добыче природного газа, производители цемента выходят на рынок розничной торговли. Данная тенденция, как правило, ведет к ослаблению конкурентоспособности и уменьшению прибылей корпораций и в других развивающихся странах – например в ЮАР, где компании находятся под реальным давлением и обязаны обеспечивать ценность для своих акционеров, – и просто немыслима.

Такую же мешанину современного и давно отжившего мы видим и на турецком рынке труда. Решив создать современное европейское государство всеобщего благосостояния, Турция ввела необычно жесткие требования к работодателям. Несмотря на относительно низкий доход на душу населения, в стране введен один из самых высоких стандартов минимальной заработной платы, пособий по социальному обеспечению и выходного пособия среди стран – членов ОЭСР. Более того, эти требования ужесточаются при увеличении числа сотрудников, что вынуждает компании воздерживаться от расширения официального оплачиваемого персонала. Многие вообще стараются обходиться без официального найма работников, предпочитая оплачивать труд «в конвертах». В итоге официальный уровень занятости тут самый низкий среди стран ОЭСР, всего 40 процентов, как и доля занятости женщин (20 процентов).

Из-за методов найма, характерных для черного рынка труда, туркам очень трудно конкурировать на международном уровне. Неофициальный наем лишает компании доступа к наиболее квалифицированной рабочей силе, серьезному банковскому финансированию и глобальным рынкам, в результате чего продуктивность типичного работодателя с черного рынка на 40–80 процентов ниже, чем работающего официально. Зарплаты у людей меньше, экономить не на чем – отсюда весьма ограниченные резервы внутреннего капитала для дальнейшего кредитования. Все это усиливает зависимость Турции от иностранного капитала и ведет к новым угрозам резкого увеличения дефицита текущего счета. Но есть и хорошая новость – совершенно очевидно, что надо сделать для исправления этой ситуации. Прежде всего, необходима реформа излишне щедрого трудового законодательства. Теперь дело за ПСР, которой предстоит убедить турецкий народ в насущной потребности этих реформ.

Сегодня на черном рынке ведется такая огромная часть бизнеса – по приблизительным оценкам, до 20 процентов от общего объема операций, – что Турция пока оставила попытки обложения физических или юридических лиц бо2льшими налогами. Почти 80 процентов государственных доходов сегодня поступает в казну от косвенных налогов, выплачиваемых несколькими наиболее жестко регулируемыми государством отраслями: телекоммуникационной, автомобилестроительной, газобензиновой. В результате автомобили в Турции стоят дороже, чем где-либо в Европе, а бензин так же дорог, как в странах ЕС. Еще один большой источник госбюджета представляют собой так называемые «налоги на пороки» – на товары, не рекомендуемые исламом, – но введены они скорее по практическим, нежели религиозным соображениям, ибо алкоголь продается тут через регулируемые государством специализированные магазины, которые никак не могут скрыться от налоговиков.