Тогда я поехал на обследование в Ираклион, чтобы узнать, кто из нас был виноват в том, что у меня не было наследника. Анне я о своем визите в больницу не сказал. Анализ был довольно простым, а результат – практически мгновенным. Спермограмма показала, что я не мог иметь детей. Я не мог быть отцом Софии.

В тот день я вернулся домой очень рано. Поднявшись на второй этаж, я услышал, как вы с Анной занимаетесь любовью в нашей супружеской постели.

Я был одновременно оскорблен и раздавлен, моя гордость была уязвлена – и все это за один день. Не всякому человеку выпадает испытать подобное унижение. Некоторое время мне удавалось сдерживать свой гнев, но в ту августовскую ночь, когда мы приехали в Плаку, Анна призналась мне в том, что никогда не любила никого, кроме тебя. Она открыто издевалась надо мной и смеялась мне в лицо. Это заставило меня схватиться за пистолет.

Моя совесть не позволяет мне покинуть этот мир, не открыв правду об отцовстве Софии.

Да пребудет с тобой Бог.

Твой двоюродный брат Андреас

Маркос Андреакис еще раз перечитал письмо.

На досуге управляющий с удовольствием полистывал детективы, пытаясь угадать настоящего убийцу, прежде чем его имя будет раскрыто. Однако сейчас он чувствовал себя так, будто сразу же ознакомился с последними страницами очередной детективной истории. Маркос был слегка шокирован честностью и прямотой этого невымышленного убийцы. Он сложил письмо и сунул его в карман рубашки, чтобы вечером показать супруге. После этого он направился к стойке регистрации – разбираться с очередным гостем, рассчитывавшим на номер в переполненном отеле.

Супруга управляющего также была заинтригована этим странным карандашным посланием, но согласилась, что они ничего не могут сделать для того, чтобы письмо попало в нужные руки. Женщина положила его на комод рядом с настольными часами, уверенная, что письмо непременно нужно сохранить. Когда часы в конце концов отправили в ремонт, конверт упал в щель между комодом и стеной, и о нем благополучно забыли.

* * *

В то время как пансион Агати превращался в преуспевающий отель, Манолис, Агати и Ставрос совершали плавание на край света к новой жизни. По пути их корабль заходил в несколько портов, что дало друзьям возможность ознакомиться с достопримечательностями Индии и Китая, а теперь судно приближалось к своей конечной стоянке – Мельбурну, где троицу встречал троюродный брат Агати Павлос вместе со своей женой.

Друзья покинули Пирей зимой, но на другом краю земли в это время царило лето – лучший сезон для знакомства со столь ярким городом, как Мельбурн. Павлос провез их по элегантным улицам, и сверкающие современные здания в окружении высоких пальм привели гостей в полное восхищение. Никто из них не ожидал, что Австралия окажется столь богатой и изысканной.

В распоряжении Павлоса находилось несколько квартир. Одну из них он предоставил Агати со Ставросом, а во второй, расположенной неподалеку от первой, поселился Манолис. В течение полугода друзья были освобождены от арендной платы, поскольку Павлос надеялся, что Агати станет звездой его новой бузукии. Манолису же Павлос предложил должность в одном из своих ресторанов.

– Уверен, ты будешь идеальным управляющим. – Это были первые слова, которые Павлос сказал Манолису при знакомстве.

Вскоре Манолис приступил к своим новым обязанностям в ресторане «Зорба»[22], и они весьма отличались от привычного ему тяжелого физического труда. В этой работе, как никогда, были важны его обаяние и чарующий голос – Манолису даже пришлось вспомнить критский акцент, который очень нравился гостям заведения. Персонал обожал Манолиса. У одного из официантов он одолжил лиру и иногда играл на ней для своих новых друзей. Мысль о том, что подлинная музыка Крита звучит в этой новой версии Греции, всегда заставляла Манолиса улыбаться. С тех пор как он последний раз держал смычок в руке и чувствовал вибрацию струн под ним, минуло почти полтора десятка лет.

Манолис также решил выучить английский язык. Теперь все свое свободное время он проводил с учебником английской грамматики в обществе племянницы Павлоса Зои, которая работала учителем английского языка.

Зои знала о Греции лишь понаслышке. Она родилась в Мельбурне сразу после того, как сюда переехали ее родители, и видела основные достопримечательности Афин только на картинках. Блондинка с темными, почти черными глазами, она обладала таким же солнечным и жизнерадостным характером, как ее австралийская родина. Зои училась в Сиднее, но по окончании университета вернулась в Мельбурн и теперь, в свои без малого тридцать лет, работала в языковой школе для греков. Многие из тех, кто приезжал в Австралию, не говорили ни слова по-английски и хотели быстро выучить язык.

Правда, Агати английский совсем не интересовал. Все, что ее заботило в первые недели жизни в Мельбурне, – это обустройство собственного дома. Ее багаж прибыл вместе с ней на корабле, и Ставрос тут же прибил в их новом доме несколько полок, чтобы Агати могла расставить там свои фарфоровые статуэтки. Чудесным образом из нескольких сотен статуэток лишь Алиса не добралась до Австралии в целости и сохранности. Но Ставрос осторожно приклеил на место ее руку, причем столь искусно, что даже Агати не смогла найти место склейки. Он также сделал специальный шкаф для ее коллекции пластинок, и вскоре квартира в Мельбурне по роскоши и удобству превзошла их старое жилище в Пирее. В новой квартире также имелся просторный балкон, и оба ее обитателя открыли в себе страсть к садоводству. В знойном климате Мельбурна они планировали вырастить джунгли из экзотических лиан и кактусов.

Поскольку Манолис проводил бо́льшую часть времени в ресторане, Агати со Ставросом предложили ему помощь в обустройстве квартиры. Ставрос собрал для него шкафы и оборудовал кухню, хотя казалось маловероятным, что у Манолиса найдется время ею