«Нуреддин, узнав, что франки ушли из Египта, все же решил отправить туда свои войска, ибо его заботило не то, как помочь египтянам, а то, как овладеть их страной. Поэтому он приказал Ширкуху немедленно возглавить войско и отправиться в путь вместе с Саладином, его племянником. Ширкух пришел в Каир и сразу же явился к халифу Адиду, который принял его с большими почестями. Но, поскольку вся власть находилась в руках визиря Шавара, последний поддерживал Ширкуха лишь на словах, а на деле не давал ему ничего для обеспечения его собственных потребностей, ни потребностей тех, кто его сопровождал. Он предлагал дать пир в честь наместника Нуреддина и обманом захватить и его самого, и его племянника. Саладин со своей стороны мечтал убить Шавара, но его дядя Ширкух мешал ему выполнить это намерение. Однажды Шавар как обычно явился к Ширкуху, но не застал его, потому что тот отправился творить молитву к гробнице одного из религиозных деятелей ислама. Саладин и Шавар сели на коней, и во время беседы Саладин выбил визиря из седла и связал, потому что не мог убить без разрешения дяди. Когда он сказал Ширкуху об этом, тот ответил: „Без позволения халифа мы ничего не можем сделать". Тогда они известили халифа Адида, который призвал их убить визиря, потому что тот не оставлял халифу места подле себя. Так был убит Шавар, его дом был разграблен, а Ширкух занял освободившееся место визиря» (Михаил Сириец). Также Ширкуху пожаловали титул Аль-Мелика аль-Мансура Амира аль-Диуюша (монарха-победителя, командующего армией). Новый визирь назначил своих верных соратников правителями различных провинций и приказал раздать солдатам в качестве военных бенефициев земельные наделы. Правление курдского эмира было кратким: через два месяца и пять дней он умер от несварения желудка (23 марта 1169 г.). При известии о кончине властителя борьба за власть между крупными эмирами вспыхнула с новой силой: каждый стремился занять двойную должность визиря и верховного командующего. Их сторонники взволновались и принялись чистить оружие. Через три дня халиф призвал молодого Саладина (ему было тогда 32 года) и наделил его знаками отличия этой должности, пожаловав титул «Аль-Мелик ан-Назир» (вождь, который приходит на помощь).

Остановив свой выбор на молодом претенденте, халиф рассчитывал доверить ему операцию по изгнанию главных сил сирийской армии и самому взять бразды правления. Никто из остальных эмиров не принес клятвы верности новому правителю. С помощью интриг несколько вольноотпущенников Ширкуха начали восстанавливать эмиров друг против друга, так что один за другим они присоединились к Саладину. Лишь два могущественных «военных предводителя» отказались дать клятву и возвратились в Сирию вместе со своими приверженцами. Саладин успешно руководил Египтом, но его повелитель Нуреддин, хозяин мусульманской Сирии, никогда не давал ему иных титулов кроме тех, что прежде носил его дядя Ширкух: титулов эмира и верховного командующего.

Сплотив предводителей сирийских войск, Саладин попытался снискать покровительство духовных лидеров: последовав примеру Нуреддина, он стал вести аскетический образ жизни, отказавшись от пиров с обильными возлияниями и всевозможными наслаждениями. Вдобавок к этому, чтобы склонить на свою сторону аскетов ислама, он приказал изгнать из своего правительства многочисленных коптских христиан, имевших доступ к рычагам власти. Одни обратились в мусульманство и сумели сохранить свое место, другие сгинули. Эдикты Саладина вызывали недовольство среди египтян, занимавших некогда привилегированные позиции: некоторые из них стали отправлять послания в Палестину, чтобы заключить союз с франками. Они желали спровоцировать латинское вторжение, которое уничтожило бы начавшую формироваться военную аристократию и таким образом помогло бы им вернуть должности и господствующую позицию.

Молодой визирь случайно узнал о готовящемся предательстве. Он сдержался и стал ждать своего часа, чтобы поразить главного заговорщика, суданского евнуха, который был доверенным лицом халифа Адида. Он был схвачен отрядом курдской конницы и вскоре обезглавлен. Его голову прислали Саладину. Убийство суданского евнуха привело к общему восстанию всех суданцев, живущих в Каире; погибший был не только их собратом по крови, но еще и защитником и их официальным представителем при дворе халифа. Пятьдесят тысяч восставших суданцев выступили против сирийских эмиров. Африканцы были разбиты, их квартал разграблен, предан огню и снесен до основания: лишь нескольким уцелевшим удалось вернуться в родной Судан.

Пока Саладин праздновал успешное подавление первого столь крупного восстания, франки Леванта начали агитацию всего христианского населения Запада; они пытались объяснить европейцам, что ключи от латинского королевства отныне находились в цитадели Каира. Мягко говоря, их доводы не вызвали прилива воодушевления. Поскольку Запад отнюдь не стремился помочь своим собратьям, обосновавшимся в Леванте, Амори принял решение начать совместное выступление, пока Саладин не успел упрочить свою власть. Тем временем греки решились вступить в бой: они выслали флот, опытную пехоту и денежную помощь в Палестину. Амори собрал войска в Аскалоне и 16 октября 1169 г. приказал дать сигнал к выступлению. Пехота пошла по берегу реки, ее поддерживал и снабжал провизией константинопольский флот. Он же перевез ее через приток Нила, что дало ей возможность добраться до цели пути — Дамьетты. Корабли приблизились к городу, франки после завоевания хотели превратить его в крепость, обосновавшись в которой, надеялись постепенно захватить дельту, находящуюся под контролем каирских турков и курдов.

Согласованность действий греков и латинян оставляла желать лучшего. Слишком сложная политическая подоплека отнюдь не способствовала налаживанию отношений между союзниками. Грекам, рассчитывавшим на короткий поход, катастрофически не хватало денег и продовольствия. Это отразилось на их боевом духе. Франки же, привыкшие к длительным экспедициям в Египте, не желали делиться провизией. В то время Саладин не осмеливался оставить столицу, боясь, что не сможет вновь туда вернуться: «Если я сам отправлюсь в Дамьетту, Каир во время моего отсутствия восстанет и позади меня вспыхнут мятежи, а передо мной будут стоять франки» (Ибн аль-Acup). Он беспрестанно требовал, чтобы его повелитель Нуреддин выслал подкрепление. Вспомогательная армия, прибыв на место, сделала жизнь осаждающих город греков и латинян просто невыносимой. Амори вступил в переговоры с представителями Нуреддина, но условия соглашения нам не известны. После пятидесятидневной осады союзники внезапно прекратили все военные действия.