В «Саге о Харальде Серая Шкура» рассказывается о том, что Харальд, который был сыном норвежского конунга Гудреда сына Бьёрна, отправился на восток, в Швецию. И Снорри между прочим упоминает о цели поездки: «чтобы примкнуть там к людям, которые ходят в походы и добывают себе богатство»[379].

Понятно, что в сагах, ориентированных главным образом на события и людей Исландии и Норвегии, трудно найти конкретные сведения о шведской и датской торговле и торговцах. Не хватает сведений и о внутренней торговле в Скандинавии вообще, которая наверняка была чем-то будничным, не связанным с большими деньгами, а потому и не отражена в текстах саг[380].

Чаще всего о торговле, ее характере и о людях, которые ею занимаются, в сагах сообщается между делом, походя. Однако все же из саг можно уяснить, что торгующие люди в эпоху викингов были как бы трех категорий, грани между которыми не всегда четко различимы. К одной категории можно отнести викингов, постоянно бороздивших морские просторы с целью грабежа, которые нередко торговали награбленными вещами и рабами на побережьях и в портах, куда заплывали, либо сбывали добычу, вернувшись домой. В другую категорию входили оседлые хуторяне-бонды, которые использовали торговлю — посредническую или домашними продуктами — как одну из сфер своего многоотраслевого хозяйства. Особую категорию составляли купцы — торговцы, профессионально, исключительно или по преимуществу занятые обычно в дальней, морской торговле, в сфере международного товарного обмена.

Говорить о так называемых купцах в очерке, продолжающем тему занятий скандинавов, я считаю возможным потому, что, судя по сагам, во-первых, купцы того времени были мореходами и нередко также викингами; во-вторых, не все они занимались торговлей постоянно, хотя иногда и подолгу; в-третьих, о некоторых из них в сагах сказано, что они владели гардами, где велось типичное хуторское хозяйство; в-четвертых, они принимали активное участие в местных делах у себя на родине. Поэтому я полагаю, что в эпоху викингов далеко не все те бонды, кого саги называют купцами (kiopmaen) и для кого торговля являлась как будто бы главным и успешным занятием, были четко выделившейся категорией населения Скандинавии. Другое дело — купцы в ранних городах (но об этом см. в Приложении).

Викинги сплошь и рядом торговали добытым добром, непосредственно сочетая торговлю с грабежом. В сагах есть сведения о том, что они охотно торговали, например, с жителями финского берега. Это была меновая торговля, в которой приезжие были особенно заинтересованы, так как она давала возможность получить драгоценный мех и моржовую кость. Но бывало так, что, выторговав, например у финнов или карелов, обычно путем прямого обмена (товар на товар) меха, моржовую кость, лососину и другие ценные товары, они отплывали с тем, чтобы ночью, когда те будут спать, вернуться в их поселение и отобрать у них последнее. Но иногда викинги и специально ездили в торговые путешествия, выменивая или продавая награбленное ранее. Такого викинга, который совершал торговое путешествие, называли фарманом (от fara, сканд. — разъезжать, ездить). Использование в этом случае особого термина свидетельствует, что такая ситуация была достаточно обыденным явлением.

Характерно, что даже торгующие викинги вызывали у местных жителей неприязнь и страх. Так, когда корабль норвежских викингов во главе с Хельги по прозвищу Надувала приплыл в Исландию, чтобы там торговать в течение сезона, никто из бондов не желал вести с ними дела, так как считали, что они разбойники и их «добро нажито лихом». Когда прошло лето и впереди была зима, никто не захотел предоставлять им жилье. Под напором угроз со стороны озлобленных мореходов (а их было 12 человек, не считая слуг) бонд Торир согласился на то, чтобы они спали в отдельном помещении в его усадьбе, но предварительно потребовал, чтобы они «по законам нашей страны» принесли клятву в том, что не станут «ущемлять ничьи права, равно как тягаться по закону» с ним, его домочадцами и соседями. И будут «кормиться сами» («Сага о Хромунде Хромом», гл. II). На беду хозяина, кормчий этого корабля стал весьма откровенно ухаживать за его дочерью («много разговаривать, целоваться и тискаться»). Так что хозяину, вопреки своей воле, пришлось сыграть свадьбу. Но затем эти пришлые норвежцы, «если их не задевали, вели себя не столь скверно»[381]. Случай такого рода с проезжими викингами, в том числе торгующими, не единственный в сагах. Из-за товаров, цен и по другим поводам происходили также ссоры между торговцами и местными бондами, особенно в случаях, если торговец останавливался на целый сезон[382].

Что касается купцов-гостей, то сезон мореходства все они обычно проводили в плавании, занимаясь в холодные месяцы сбытом товара и закупкой новых его партий. Скандинавский купец того времени, как уже было сказано, являлся одновременно и мореплавателем, и торговцем, и воином, зачастую и грабителем, к тому же хозяином не только корабля, но и зажиточного гарда. Благодаря своим занятиям, состоянию, знанию языков и широте кругозора, приобретенного во время путешествий и торговли, купец был уважаемым, видным членом общества. Правители частенько доверяли купцам дипломатические и разведывательные дела. Не случайно именно так представляет «Сага о Храфнкеле Годи Фрейра» предприимчивого Эйвинда сына Бьярни. Став купцом, Эйвинд уехал из дома отца, провел зиму (возможно, речь идет о годе) в Норвегии, затем отправился в Миклагард (Константинополь), где снискал расположение «греческого короля». О нем сага говорит, что он был женат, богат, заносчив, хорошо знал законы[383].

История о том, как сын состоятельного бонда стал купцом, рассказывается в «Саге о Греттире» (гл. XIII). Некий Асмунд с детства не любил участвовать в работах на хуторе, всячески отлынивал от них. Когда же он вырос, то попросил отца снарядить его в дорогу. Отец дал ему лишь немного товара, но Асмунду «в чужих странах повезло», он стал купцом «превеликим и пребогатым», был счастлив в друзьях и «сам человек надежный». В Норвегии он дружил с самыми знатными людьми.

Действительно, судя по сагам, богатые купцы почитались у скандинавов не меньше, чем вожди-хёвдинги. Удачливый купец Торстейн Красивый, как и его близкий друг и тезка старый хёвдинг Торстейн Белый (герой одноименной саги), были идеалами «доброго мужа»; о них говорится также, что они могли по достоинству оценить противника и положить конец распре[384].