Мне стало жарко. Уитли с Киплингом разделись до нижнего белья и с улюлюканьем плюхнулись в воду, как будто это был последний день в летнем лагере. Кэннон с мертвенным выражением лица сиганул за борт головой вниз; я вскочила и обеспокоенно позвала его, но он стал удаляться от меня, плывя на спине. Глаза у него были закрыты. Он выглядел бесконечно усталым. Он выглядел как человек, желающий покоя.

В лодке остались только мы с Мартой. Мне нужно было сказать ей кое-что важное, а другого шанса могло не представиться.

— Марта…

До этого она смотрела на Уитли с Киплингом, смеявшихся над чем-то, а теперь обернулась ко мне.

— Мы с тобой никогда не были подругами. Я просто хотела сказать, что понимаю, почему так получилось. И не сержусь.

Она пристально смотрела на меня.

— Я была его девушкой. Все были влюблены в Джима. Нетрудно было догадаться, что и ты тоже. Жаль только, что мы не успели лучше узнать друг друга.

Марта склонила голову набок и свела брови на переносице:

— В Джима? Ты считаешь, что я была влюблена в Джима?

Я кивнула. Она улыбнулась:

— Я никогда не любила Джима. Дело было в тебе. В том, что ты для меня сделала. Ты спасла мне жизнь.

Она произнесла это слабым голосом. Я даже не была уверена, что правильно ее расслышала.

— Помнишь первый школьный год, тот вечер, когда был буран? Вечер праздничной дискотеки? Свет погас, и ты побежала к себе, чтобы переодеться.

И в общей комнате увидела меня с книгой в руках. Ты посмеялась, потому что я не заметила, что окно открыто настежь и на ковре намело сугроб. Ты осталась и поговорила со мной, хотя тебя ждал Джим.

Я помнила. Тот единственный раз, когда мы с ней хорошо поговорили.

— Окно было открыто специально.

Я уставилась на нее.

— Я планировала это несколько недель. Все тщательно рассчитала. Шестой этаж. Ларкин-холл. Ускорение свободного падения с высоты семидесяти футов. Даже если приземлиться в сугроб, шанс остаться в живых составлял менее одного процента.

У меня перехватило дыхание.

— Это было глупо. Очередной приступ одиночества, который тогда казался мне делом вселенской важности. Знала бы я тогда, что все это пустяки.

Эпизоды, которые в детстве кажутся нам такими важными, — лишь очередная излучина реки, крутой поворот с валунами, не дающими ничего увидеть. А река тем временем уносит свои воды в такую даль, которую мы не способны даже вообразить. Я уже собиралась прыгнуть, когда услышала, что кто-то идет. От неожиданности я растерялась, плюхнулась на диван, схватила первую попавшуюся книжку и сделала вид, что читаю. Ты вошла и спасла мне жизнь. Поэтому здесь, в Никогда, я должна была спасти твою.

Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но не смогла выдавить из себя ни звука.

— Я была уверена, что ты меня раскусила, — продолжила Марта, качая головой. — Помнишь, в Уорикском полицейском участке я внезапно появилась вместе с тобой в подвале? Ты ведь догадалась, что это я забрала бумаги из дела Джима?

— Что? — прошептала я.

— Это сделали не Мейсоны. Это сделала я. Спрятала досье в другую коробку, чтобы они ее не нашли. — Она судорожно перевела дух. — Все это было там. Сообщения, которые Джим отправил тебе. Я не хотела, чтобы они тебя заподозрили, и поэтому так сильно возражала против похода на карьер. Я не хотела, чтобы они узнали правду. Как только мы высадились, я ускользнула: нужно было разбить лестницу, ведущую на вышку, пока никто ее не увидел. Я поднялась вверх на пятьдесят футов, получила миллион заноз. Но мне надо было обставить все так, чтобы никто никогда не узнал правды.

— Что?

Она с мягкой улыбкой посмотрела на меня:

— Ты же знаешь, Беатрис. Ты была там.

По спине у меня побежали мурашки.

— Я видела тебя. Видела, как ты возвращалась с карьера. — Она сжала мою руку. — Тебе не в чем себя винить. Что бы ни случилось, я уверена, что ты действовала от чистого сердца. Я никогда в тебе не сомневалась. И никогда не буду сомневаться.

Вся кровь отхлынула у меня от лица. Мне стало не по себе.

— Джим любил тебя. Но он тебя не видел. Он был на это не способен. А держался он только благодаря тебе. Ты была для него чем-то вроде строительных лесов. Он умел производить впечатление, притягивал к себе людей. Ну а ты любила его. Мы редко смотрим трезвыми глазами на тех, кого любим. — Она вздохнула и ссутулилась. — Это убивало меня больше всего. Почему я не могла быть твоей подругой? Почему я не могла быть рядом с тобой? Ты просто сводила меня с ума, Би.

Она покачала головой, глядя на меня. На ее лице отражалась буря эмоций.

— Я уже видела это прежде. Такое случилось с моей сестрой. Она любила одного парня, любовь побуждала ее принижать себя, забывать о себе, и это ее погубило. Твоя любовь была такой же безоглядной. Она побуждала тебя делать опасные вещи. Я просто не могла на это смотреть.

— О чем ты говоришь, Марта? — спросила я.

— О «Человеке из ниоткуда». О мюзикле Джима. Все вокруг восторгались тем, какой он гениальный. И не зря восторгались. Только вот что странно: Джим неделями ныл и страдал, что у него ничего не выходит, что он не может написать ни слова, и вдруг собрался и сделал все накануне своего дебюта на Весенних чтениях. Вот так, словно по волшебству? — Марта мрачно посмотрела на меня. — Этим волшебством была ты.

Я онемела от неожиданности. Казалось, будто в глаза внезапно ударил ослепительный свет.

— В тот вечер, когда была метель, ты показывала мне их. Свои саундтреки к выдуманным фильмам. Я их не забыла. Я запомнила слова наизусть. Когда Джим показал мне то, что он написал, я тут же узнала твой стиль. «Ты мой лучший костюм, / Ты запах новой машины, / Я смакую тебя, / Как французские вина». — Марта покачала головой. — Джим без колебаний выдал твои стихи за свои. Наверное, уверял тебя, что одолжил их на время? А о твоем вкладе расскажет потом? Он пожирал все вокруг себя, все без разбора. — Она наморщила нос. — Забавно. При всей его харизматичности, рядом с ним всегда было так холодно. И вообще, его наполеоновские планы всегда превосходили его реальный талант.

Она с философским видом пожала плечами. Я почувствовала, как в груди у меня поднимается горячая волна эмоций.

— Джим не крал у меня стихов, — возразила я. — Я сама отдала их. Все равно они лежали у меня в столе без всякой пользы. Я должна была ему помочь.

Марта впилась в меня таким пронзительным взглядом, что у меня закружилась голова.

— Все, что я делала в Никогда, — произнесла она, — все хорошее, все странное, все нелепое, все выматывающее — все это было ради тебя. Я направляла споры в нужное русло. Задавала тебе неудобные вопросы, чтобы казаться беспристрастной. Отвлекала внимание остальных от разрухи, которая постоянно возникала вокруг тебя. Плесень, бьющиеся стекла, трескающийся асфальт, падающие деревья, рушащиеся вышки — боже правый, Би, я пыталась скрыть от других тайфун, который бушевал вокруг тебя, и все это из-за твоей тайны. Из-за того, что ты была там в ту ночь.