Я стоял и думал, что счастье, конечно, бывает разным и со стороны выглядит тоже по-разному, часто вообще никак, но из открывшегося мне зрелища мог бы получиться отличный парадный портрет счастья. Вот так оно проявляется, когда хочет, чтобы его заметили, оценили и поняли все.

Ну, по крайней мере я заметил, оценил и понял. И жадно смотрел на мелькающие улыбки, взлетающие к небу руки, солнечные блики на поверхности воды – пока мне не закрыли глаза.

То есть натурально подошли сзади и закрыли глаза ладонями. Так школьницы часто делают: «Угадай, кто?»

Конечно, я угадал.

Вернее, не угадал, а просто сразу узнал. Некоторые прикосновения – это гораздо больше, чем голос и даже лицо, особенно в помешавшемся на магии Мире, где голоса и лица порой меняются по несколько раз на дню, зато тепло рук и тяжесть тени неизменны и выдают с головой – но только тем, кто очень хорошо нас изучил. И кому мы сами совсем не прочь показаться.

– Сейчас вы спросите, почему я до сих пор так и не зашел поздороваться, – сказал я. – А я не придумаю, что тут можно соврать и честно отвечу, что боялся. А вы удивитесь, с каких это пор я вас боюсь. И тогда я, наверное, предложу: «А вот угадайте», – если, конечно, нахальства хватит. Что совсем не факт.

И тогда, как я и надеялся, раздался смех, негромкий, но такой звонкий, что заглушил даже музыку, звучавшую к тому моменту не только в моих ушах, но во всем теле. Хватка, удерживавшая мою голову, ослабла, я наконец обернулся и увидел девчонку-подростка – длинную, тощую и такую угловатую, словно тело ее состояло исключительно из нескольких дюжин острых локтей и коленок. Плюс коротко стриженная голова, украшенная широкими скулами, веснушчатым носом картошкой и огромными, в пол-лица фиалковыми глазищами в обрамлении рыжеватых выгоревших ресниц.

Уму непостижимо.

Ясно, что леди Сотофа Ханемер может изменять внешность, как пожелает – чем она хуже нас всех. Удивителен был не сам поступок, а легкомысленный полудетский облик, который выбрала для вылазки в город эта могущественная ведьма.

С другой стороны, вот и Шурф вчера прикинулся подростком. Может быть, это у них просто новая Орденская мода? И на тех, кто всегда появляется на людях взрослым человеком, смотрят сочувственно и снисходительно, как сэр Мелифаро на мое долгополое лоохи – дескать, дело хозяйское, но неужели ты сам не понимаешь, что выглядишь как болван, и это очень просто исправить?

– Потанцуй со мной, дяденька, – сквозь смех сказала эта тощая пигалица. – А там разберемся.

Я вообще-то совершенно не умею танцевать. Но об этом даже заикаться было бесполезно. Когда это леди Сотофу Ханемер останавливали подобные пустяки.

В любом случае могущества ее хватило на то, чтобы я не отдавил ей ноги. А большего и желать грешно.

– У тебя очень хорошие задатки, сэр Макс, – говорила Сотофа, пока я пытался справиться с ногами, руками и прочими частями тела, которые совершенно не привыкли кружиться, подпрыгивать и сгибаться в самых неожиданных местах. – Со временем из тебя вполне может получиться такой, знаешь, развеселый балбес, на которого, конечно, можно положиться, но только если успел изучить, как влияют на твое настроение фазы луны, изменения погоды, газетные заголовки и прочие обстоятельства. Идеальный характер для могущественного колдуна, чего еще желать.

– По-моему, я уже примерно такой и есть, – отвечал я немного нараспев, невольно стараясь попасть в такт.

– Ишь, размечтался! – смеялась она. – До подобного совершенства тебе еще расти и расти. Пока ты у нас серьезный, мрачный и не в меру ответственный мальчик, который, конечно, выучился более-менее успешно прикидываться, будто валяет дурака, но меня-то не проведешь! Я тебя насквозь вижу. Впрочем, старайся дальше, ты на верном пути. В один прекрасный день заиграешься, поверишь себе, и вот тогда игра наконец закончится, и начнется самая настоящая жизнь. Хорошая. Твоя. Тебе понравится, вот увидишь.

И я ей верил, конечно. Как не верить, когда самое могущественное существо из всех, кого ты когда-либо встречал, обещает тебе жизнь настолько прекрасную, что ты пока не в силах ее себе вообразить, но уже вполне в силах просто поверить на слово, не переспрашивая, не уточняя, не требуя ни гарантий, ни доказательств, соглашаясь со всем, что скажут: «Да. Спасибо. Да».

– Вода уходит, – неожиданно сказала Сотофа. – Пока почти незаметно, но скоро от нее не останется ничего, кроме прекрасных воспоминаний. Неудивительно, это наваждение и так продержалось гораздо дольше, чем можно было рассчитывать. Мы с тобой даже сплясать успели. Пора и честь знать. Закрой-ка глаза.

Я послушно зажмурился, а когда снова открыл глаза, мы стояли на пороге садовой беседки, где леди Сотофа Ханемер не раз принимала меня в гостях. Воды тут, кстати, не было – ни по пояс, ни по колено, вообще ни капли.

– Я не допускаю в свой сад чужие сновидения, – объяснила леди Сотофа. – Даже такие красивые, как это море, залившее город. В домашних делах должен быть порядок. На моей территории все только мое – и магия, и наваждения, и пирожки, и сны, и болтовня, и гости. Вот, к примеру, ты.

Я молча кивнул. Голова кружилась после давешних танцев, тут на ногах бы устоять.

Девочка-подросток заговорщически мне подмигнула, лихо крутанулась на пятке, и передо мной наконец оказалась более традиционная версия леди Сотофы Ханемер – маленькая пухлая старушка с добродушным румяным лицом. Ясно, что этот ее облик – даже большая ложь, чем все прочие, но к нему я, по крайней мере, уже давно привык.

– Давай заключим сделку, – сказала она. – Я угощаю тебя камрой, а ты рассказываешь, почему меня боишься. Терять тебе все равно нечего: ты в плену. На целую четверть часа, потом живи как знаешь.

– А я уже не боюсь, – сказал я, принимая из ее рук кружку. – Меня пугал только самый первый момент. Все почему-то представлял, как вы на меня посмотрите и спросите: «Эй, а это кто? А сэра Макса куда подевали? Такой был хороший мальчик».

– То есть ты почему-то решил, будто, увидев тебя, я на радостях тут же сойду с ума? – рассмеялась леди Сотофа.

Я помотал головой.

– Нет, конечно. Просто думал, что вы гораздо проницательней всех остальных вместе взятых. И если вдруг я – не тот, за кого меня все столь любезно принимают, вы это сразу увидите. И вряд ли промолчите. А я ничего не хочу об этом знать. Потому что…

– Дырку над тобой в небе, сэр Макс, – озадаченно промолвила она. – С какой стати ты вдруг «не тот»? Из какой щели между Мирами ты выцарапал эту безумную идею?

– Даже не знаю, – честно сказал я. – Не то чтобы я старался сочинить себе проблему позаковыристей. Но она все равно откуда-то взялась в моей голове. Просто столько всего случилось за последние годы. Джуффин рассказал, будто я появился на свет из-за его колдовства, но от этого мои воспоминания о детстве и юности, проведенных в другом мире, вовсе не перестали быть менее достоверными. И шрам на руке от ожога горящим бензином – веществом, которого здесь, в Мире, вообще нет – по-прежнему все тот же шрам, и плечо, сломанное, когда мне было двенадцать лет, по-прежнему ноет, если я неловко что-нибудь ухвачу, и книги, на которых я вырос, вполне себе объективно существуют в той реальности, где были написаны, время от времени я даже встречаю людей, которые их тоже читали. Да вот хотя бы этот неизвестный спящий художник, приведший в Ехо море, разноцветные ветры и ночные радуги, вдруг процитировал первому попавшемуся незнакомцу стихи, которые я когда-то знал наизусть, хорошо, что Нумминорих их запомнил… Но воспоминания – ладно, Магистры с ними, пусть будут. Я готов быть тихим скрытным безумцем, если так почему-то надо. Запаха нет, прохожие не шарахаются, к знахарям никто силой не тащит, вот и спасибо, остальное переживу. Но иногда я делаю вещи, на которые по идее человек вообще не может быть способен, каким бы хорошим колдуном ни был, а я ведь пока, будем честны, в магии совсем новичок, хоть и повезло мне с учителями безмерно. Но некоторым штукам меня совершенно точно никто не учил. Например, я довольно долго жил в городе, который когда-то мне снился. Что само по себе полбеды, Джуффин вон говорит, что люди часто видят во сне реально существующие места, а некоторые счастливчики даже прогуливаются там вполне себе во плоти, у нас сейчас как раз полно подобной публики. Гораздо более странно, что от моего присутствия этот город рос и обретал плоть. А я принимал в этом процессе деятельное участие, хотя теперь, наяву и в здравом уме сложно сказать, в чем именно оно состояло. Но и это не все. Время от времени мне грезятся не то сны, не то просто видения. О каких-то совсем других, чужих жизнях. Порой они бывают похожи на реальность куда больше, чем она сама. Чьи это сны? И чьи жизни? И кто, в таком случае, я? И куда подевался мой старый знакомый сэр Макс, быть которым легко и приятно? Мне, во всяком случае, нравилось. Иногда я вообще думаю, что он как сидел в Тихом Городе, так и сидит. Это очень страшная версия, однако на вопрос, откуда взялся я, она не дает ответа. Надеюсь, это – просто глупость, как и все остальное. И вы меня сразу признали, зря я боялся. Наверное, я – это все-таки просто я.