* * *

На обратном пути я размышляю о трех женщинах, вокруг которых сейчас крутится моя жизнь: Селии, Джессике и Лорен Напье.

Каждая из них по-своему делает меня несчастным. Но вместе с тем, вернувшись домой, я был бы не прочь оказаться в теплой постели с любой из них.

В семь утра нас с Тоби будит грохот мусорных баков за окном — по четвергам в Пало-Альто вывозят мусор.

Поскольку проснулись мы одновременно, предстоит борьба за право первому воспользоваться ванной. Костыли и гипс, конечно, ограничивают Тоби в скорости, но он берет хитростью. Мы встречаемся в коридоре у двери ванной.

— Это же твоя квартира, ты и идешь первым, — широким жестом пропускает он меня. — Я только зубную щетку возьму…

Сын заходит и закрывает дверь. Потом я слышу, как щелкает замок.

— Эй, — возмущаюсь я.

— А я тебя обскакал, я тебя обскакал, — радуется он за закрытой дверью.

Покачав головой, я ухожу. Мне надо отлить. Мой сын не знаком с мужской физиологией. Но еще настанет день, когда он доживет до моих лет, его простата дорастет до размеров косточки авокадо, а по утрам он будет просыпаться с таким ощущением, будто у него в животе балластные цистерны от подводной лодки, заполненные морской водой.

Я иду в гостиную. Услышав телефонный звонок, захожу на кухню и беру трубку.

— Алло?

— Мистер Ларго?

Знакомый голос. Русский акцент. Вежливый. Голос изысканного человека. Профессора.

— Да.

— Мне надо представляться?

— Конечно, нет.

— Вы знаете, какой завтра день?

— Пятница?

— Правильно, — отвечает Сустевич. — А еще у вас останется три дня на то, чтобы погасить свой долг. Вы помните, сколько мне должны?

— Погодите-ка, — задумываюсь я, словно подзабыл. — Погодите. Я, к счастью, записал на чеке из «Макдоналдса». Где-то тут должен быть. Подождите секунду…

— Двенадцать миллионов долларов.

— Ну ладно, — отвечаю я. — Поверю вам на слово.

— Вы сможете вернуть мне эти деньги?

— Я же дал слово.

— Да, я это оценил, — говорит Сустевич. — Но вы должны понимать: в нашем деле одного слова, порой, недостаточно.

— Я понимаю. Но не беспокойтесь. Деньги у меня будут.

— Надеюсь. Так будет лучше для вас. И для вашего сына.

— Знаете, я тут насчет сына подумал. Можете его себе забрать. Вам не нужен мальчик по дому помогать? Он мог бы составить вам компанию в вашем огромном старом особняке. Кстати, сколько у вас там ванных комнат?

— Мистер Ларго, вы уже были сегодня на улице? Проверяли мусорные баки?

Меня прошибает холодный пот.

— В каком смысле? Что я должен там найти?

— Там для вас кое-что есть. Предупреждение. Мне подождать, пока вы сходите и посмотрите?

Ничего не отвечая, я бросаю трубку на ковер.

Я выбегаю из квартиры прямо в семейных трусах, несусь мимо розовых кустов. Мой член хлопает по ляжкам. Я замечаю свою соседку, выгуливающую пуделя — я здоровался с ней пять лет — она в ужасе отворачивается. Я бросаю взгляд вниз: в разрезе трусов видны седеющие лобковые волосы, словно трусы отделаны мехом. Прикрыв разрез рукой, я бегу дальше.

За домом я вижу три мусорных бака. Старых, стальных, со следами двадцатилетней истории падений и ударов.

Я пытаюсь снять крышку с первого бака. Пока я это делаю, внутри создается вакуум и стенки бака втягиваются. Наконец крышка подается. Внутри я вижу белый полиэтиленовый пакет. Пахнет протухшей рыбой. Я бросаю крышку на землю, и она с лязгом падает.

Открываю второй бак. Там черный пакет для мусора и упаковка от пиццы, сложенная по диагонали, чтобы пролезла внутрь.

Оттолкнув второй бак, я перехожу к третьему. Крышка сидит плотно. Я тяну ее. Снова вакуум — крышка остается на месте. Но потом она вдруг слетает, причем резко, мне даже приходится сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие.

Бак забит белыми мешками для мусора. На них лежит предупреждение Сустевича. Я не сразу догадываюсь, что это. А потом понимаю: хвост длинных рыжих волос с куском окровавленной кожи и хрящей. Человеческий скальп на мусорных мешках, словно вишенка на стаканчике с мороженым.

Длинный рыжий хвост принадлежал Питеру Руму.

Черт бы побрал этого Питера Рума. Я же велел ему уехать из города. Он промедлил лишнюю минуту, так и не поверив в серьезность моих предостережений. Для него все происходящее было большой игрой: он понарошку предсказывал цены на акции, понарошку испугался агентов ФБР, понарошку сбежал из офиса…

Ему нравилось играть свою роль. Но он не понял: это серьезная афера и некоторые воспринимают ее отнюдь не как игру.

* * *

Я бегом возвращаюсь в квартиру и несусь обратно на кухню. И как раз в этот момент Тоби выходит из ванной.

— Я все, можешь… — начинает он. Затем замечает мое бледное как мел лицо, а еще нечто с рыжими волосами у меня в руке. Он останавливается и делает шаг назад: — Это еще что?..

Ничего не отвечая, я хватаю трубку.

— Ах ты сукин сын! — ору я.

— Я же только помог вам, — отвечает Сустевич. — Спрятать концы в воду.

— Какие еще концы в воду? Все, что он делал, было частью плана.

— Ну, мне-то откуда знать? Он же вылетел пулей из офиса.

Судя по тону Сустевича, его это забавляет. Он говорит так, словно речь идет об ошибке в ресторане, где мы заказали один и тот же столик.

— Где он? — спрашиваю я.

— Ох, далеко, — говорит Сустевич. — Мы не хотим, чтобы полиция обнаружила его тело. По крайней мере, пока мы не получили свои деньги.

— Зачем ты его убил?

— Считайте это предупреждением, мистер Ларго. Теперь вы знаете: это не игра.

— Я никогда не говорил, что это игра.

— До воскресенья. Двенадцать миллионов долларов. Тако, мистер Ларго.

Он вешает трубку.

* * *

Я бросаю скальп Питера в полиэтиленовый пакет книжного магазина «Барнс энд Ноубл» и завязываю двойным узлом, словно пакет с собачьими какашками. По пути в офис мы с Тоби остановимся у свалки. Там, посреди рваной бумаги и пустых картриджей от лазерных принтеров, скальп Питера найдет свое последнее пристанище в Силиконовой долине.

Откуда Сустевич узнал про решение Питера бросить все? Откуда он узнал про его побег из офиса?

Мог ли кто-то ему рассказать? Естественно, именно так все и было.