— Ну и чем вы там занимаетесь?

— Я все утро провела у бассейна.

— Одна? — с недоверием спрашивает Амели. Откуда она все знает?

— Со Стиви.

— Замечательно, — бормочет она, не скрывая сарказма.

— А днем я ходила покупать подарок Лауре.

— Хотела таким образом заглушить чувство вины?

— Нет, отблагодарить за поездку, — раздраженно отвечаю я.

— Значит, вы там неплохо проводите время?

— Вроде бы да. — Я замолкаю.

С чего начать? Я в растерянности. Как ни ищу, не могу отыскать определенности и ясности ни в голове, ни в сердце. Мне нужно с кем-то поговорить, но по понятным причинам я не могу обсуждать мучающий меня вопрос с моими всегдашними наперсниками — Филом и Лаурой. Я не надеюсь, что найду в лице Амели сочувствующую слушательницу, но что еще прикажете делать? В отчаянии я выпаливаю то, что тяжелым камнем лежит у меня на сердце:

— А что, если я вышла замуж не за того мужчину?

— Которого из них ты имеешь в виду? Ты ведь замужем за обоими, — не без оснований уточняет Амели.

— Я испытываю чувства к Стиви, — признаюсь я.

— Какие именно?

Я не могу рассказать Амели о том, что, как ни стараюсь, не могу удержаться от взглядов, направленных на мускулистые руки, плечи или грудь Стиви, или признаться, что меня возбуждает его плоский живот, а узкая волосяная дорожка, ведущая к содержимому его плавок, является для меня едва ли не большим соблазном, чем Дорога, вымощенная желтым кирпичом, — для Дороти Гейл. Вся проблема в том, что он сексуально привлекателен. Не грубо по-плейбойски — ну… да, грубо по-плейбойски тоже, — но он привлекателен также и в не столь явном, более глубоком и деликатном смысле. Он всегда такой был. Я ерзаю на стуле и стараюсь сосредоточиться на тех чувствах, о которых я могу рассказать Амели.

— С ним легко разговаривать. В конце концов, мы знаем друг друга целую вечность.

— Ты не общалась с ним восемь лет. Ты его не знаешь. Близость, которая никогда не кончается, — не более чем иллюзия. Если подходить к вопросу строго, то ни ты, ни я не можем сказать, что знаем кого-нибудь целую вечность, потому что вечность — это невообразимо долго.

— Я все время думаю о нем, — шепотом говорю я.

— В каком смысле? — серьезно спрашивает она.

— В таком смысле — так, как женщины обычно думают о мужчинах, — уклоняюсь я от прямого ответа. — Когда я рядом с ним, я чувствую себя совершенно по-особенному. Разве это не показатель?

— Показатель? Может быть, и показатель — но неизвестно, что он показывает, — говорит Амели. — Белла, я не могу ответить на этот вопрос. Мне эта ситуация так же в новинку, как и тебе. Я не знаю, что ты, предположительно, должна чувствовать.

Но я примерно представляю, чего я не должна чувствовать, — сексуального желания и тоски по Стиви — и, однако, чувствую их.

— Я не хочу думать о Стиви. И стараюсь о нем не думать. Я ничего не пью. По крайней мере, когда я с Филом.

— Мне кажется, разумнее было бы не пить, когда ты со Стиви.

— Может быть, — не прекословлю я. — У меня в голове все перепуталось. С тех пор как мы здесь, я уже пять раз передумала.

— И к какому выводу пришла? Или вернулась к тому, с чего все началось?

— Я не знаю. Голова кругом идет. Сегодня утром, когда мы были вдвоем у бассейна, я поймала себя на том, что использую тот трюк, которому ты научила меня перед свадьбой.

— И что ты запомнила?

— Запах солнечного света и крема для загара на нагретой коже и игру солнечных лучей на поверхности воды.

— Я имела в виду: что ты запомнила на свадьбе с Филом, — холодно уточняет Амели.

— Ой! — Я в замешательстве. — Ну, лилии, наверное, и еще как Фил набросил мне на плечи пиджак, когда мы садились в машину после приема.

— Вот об этом тебе и следовало бы думать, — сурово говорит Амели.

Я задаю единственный вопрос, на который в самом деле хочу получить ответ:

— Амели, как ты думаешь, можно ли любить двух мужчин одновременно?

— Нет, — прямо отвечает она.

— Но ведь такое бывает! — настаиваю я. — Помнишь песню «Я люблю двоих»? — Я начинаю по памяти цитировать текст песни — он о том, как женщина разрывается между двумя возлюбленными, будучи не в силах выбрать одного из них.

Амели нетерпеливо перебивает меня:

— Ты спросила, как я думаю, можно ли любить двух мужчин одновременно, — а я думаю, что нельзя. Истинная любовь не оставляет в душе места для еще одного человека. По отношению к этому второму человеку можно, наверное, испытывать любопытство, симпатию, страсть, в конце концов…

Я понимаю ее мысль, но она мне не очень нравится. Я пытаюсь воззвать к ее состраданию:

— Но все же такого человека стоит пожалеть, как ты думаешь? Если бы, скажем, ты вдруг поняла, что любишь двух мужчин одновременно… и ты при этом замужем за ними обоими, тебе было бы очень тяжело, верно?

— Белла! В твоей ситуации я вижу только, как ужасно оказаться на месте Лауры или Филипа. Ты не любишь Стиви. И я не верю, что вы хорошо подходите друг другу. Когда стремишься к близости, очень легко впасть в сентиментальность.

— Но он очень, очень красивый! — выпаливаю я.

— С красивыми и знающими себе цену мужчинами труднее достичь настоящей душевной близости. Не смешивай любовь и похоть. Не рискуй ради банального секса отношениями с Филипом.

— Но если это только сексуальное влечение, то, может, мне стоит с ним переспать и на этом закончить дело? Это ведь должно помочь мне подавить чувства к нему. — В виде шутки я высказываю Амели свою самую тайную фантазию.

Но Амели на мякине не проведешь.

— Не шути с нарушением супружеской верности, Белла.

— Это не будет нарушением супружеской верности. Я замужем за ними обоими.

— Белла, только подумай о том, что ты только что сказала. Во имя всего святого, только подумай!

— Да-да, — бормочу я. Я и саму себя в этом не могу убедить, а Амели и подавно. — Я сейчас должна идти. Пока.

Я вешаю трубку в тот момент, когда Филип входит в комнату.

Лаура

Я вхожу в бар отеля ровно в 8:45, но Белла и Фил уже там и ждут меня. Фил приветствует меня двухнотным «волчьим» свистом, а Белла хлопает в ладоши.

— Изумительно выглядишь, — говорит Фил.

— Подошло идеально. Разве я не умница? — улыбаясь, говорит Белла. — Ты просто сногсшибательна.

И они правы. Платье действительно великолепное. Оно шуршит, тянется и облегает именно там, где нужно. Я ощущаю себя очень сексуальной и женственной. У платья открытая спина, а моя собственная спина всегда была для меня поводом для гордости (за всю жизнь я слышала по этому поводу множество шуток: ты опять повернулась ко мне спиной, но я этому рад и т. д., и т. п., ха-ха-ха). Белла одета в черное коктейльное платье, классическое и скромное. У меня появляется чувство, что она намеренно уходит в тень, чтобы дать мне шанс воссиять. Я тронута столь всеобъемлющим проявлением щедрости.