Животные блестяще справились с этим, и теперь МакКензи оставалось лишь закрыть за ними ворота. Задание считалось выполненным.

— Ну что ж, я пойду... — с сожалением промолвила Гвинейра, когда пастух подошел к воротам.

— Нет, это должен делать победитель, — покачав головой, сказал МакКензи и пропустил вперед невесту, которая совсем не замечала, что подол ее подвенечного платья волочится по пыльной земле. С торжествующим видом Гвинейра закрыла ворота. Клео, которая до самого конца задания терпеливо стояла и наблюдала за овцами, подбежала к хозяйке и начала прыгать вокруг ее юбки. Гвинейра похвалила овчарку и виновато посмотрела на подол своего элегантного белого платья, которое теперь было окончательно и безнадежно испорчено.

— Замечу, что это было чересчур, — недовольно произнес Лукас, когда Гвинейра снова очутилась рядом с ним. Гости, по всей видимости, были в восторге от представления и осыпали девушку комплиментами, но ее супругу такая выходка не понравилась. — Я бы попросил тебя впредь так не поступать!

Между тем на улице стало слишком прохладно, чтобы продолжать празднование в саду, да и по времени пора было начинать танцевальный вечер. В гостиной играл струнный квартет. Лукас отметил, что в его исполнении слишком часто проскакивают ошибки. Гвин их не слышала. Дороти и Кири постарались отчистить ее платье от грязи, и девушка позволила Лукасу закружить ее в вальсе. Как и ожидалось, юный Уорден оказался прекрасным танцором. Джеральд тоже довольно ловко передвигался по паркету. Гвин разок станцевала со свекром, а потом с лордом Баррингтоном и мистером Брюстером. На этот раз Брюстеры приехали с сыном и его юной женой. Хрупкая маори действительно оказалась очаровательной красавицей.

Тем временем снова пришла очередь танцевать с Лукасом, после чего Гвин поняла, что у нее ужасно болят ноги. В конце концов юный Уорден вывел жену на веранду, чтобы она могла немного подышать свежим воздухом. Гвинейра маленькими глоточками пила шампанское и думала о предстоящей ночи.

Возможности отложить ее у девушки уже не было. Сегодня произойдет то, что, по словам матери, «сделает ее женщиной».

Звуки музыки раздавались и на площадке перед конюшнями. Работники тоже праздновали свадьбу юного хозяина, однако не со струнным квартетом и вальсами — там скрипка, гармоника и похожая на флейту дудочка выводили мелодии народных танцев. Гвинейре стало интересно, не играет ли на одном из этих инструментов МакКензи? И ласково ли он обращался с Клео, которая сегодняшнюю ночь была вынуждена провести в сарае, где ее заперли? Лукас был не в восторге от того, что маленькая подвижная бордер-колли ни на шаг не отставала от его невесты. Возможно, он разрешил бы Гвинейре появиться в гостиной с болонкой, но место пастушьей собаки, по мнению молодого человека, было в сарае. Сегодня Гвин уступила ему; но с завтрашнего дня не собиралась этого делать. А пока за Клео присмотрит Джеймс... Гвинейра вспомнила крепкие загорелые руки, гладившие ее любимицу по голове. Животные любили его... а у Гвин сейчас были другие заботы.

Празднование было в самом разгаре, когда Лукас предложил новоиспеченной супруге попрощаться с гостями.

— Позже мужчины напьются и станут настаивать на том, что они должны проводить нас до самых дверей твоей спальни, — сказал он. — А я не хочу, чтобы тебе пришлось выслушивать сальности, которыми, как правило, сопровождается подобное шествие.

Гвинейра с радостью приняла предложение мужа. Она уже вдоволь натанцевалась и хотела поскорее пережить то, о чем не принято говорить в приличном обществе. Девушке было ужасно любопытно и в то же время немного страшно. Согласно сдержанным замечаниям ее матери, это будет неприятно и больно. Но в приключенческих романах, которые так любила Гвинейра, женщины всегда с восторгом бросались в объятия ковбоя. Ну что ж, пусть это станет для нее сюрпризом.

Гости попрощались с молодыми шумно, но без непристойных шуточек, а Кири сразу же поднялась в спальню, чтобы помочь Гвинейре снять свадебный наряд. Перед дверью Лукас нежно поцеловал девушку в щеку.

— Я ненадолго оставлю тебя, дорогая, чтобы ты могла спокойно подготовиться.

Кири и Дороти сняли с Гвинейры платье и распустили ее волосы. Кири при этом все время шутила и хихикала, а Дороти всхлипывала и утирала слезы. Кажется, служанка-маори и вправду радовалась за Гвинейру с Лукасом и лишь удивилась тому, что новобрачные так рано покинули праздник. У маори было принято, чтобы молодые делили ложе на глазах у всей семьи. Услышав об этом, Дороти заплакала еще громче.

— Ну и чего ты рыдаешь, Дот? — раздраженно спросила Гвинейра. — Словно это не свадьба, а похороны!

— Не знаю, мисс, но моя мама всегда плакала на свадьбах. Может быть, это приносит удачу?

— Слезы не приносить удачу, смех приносить удачу! — возразила Кири. — Так, вы готов, мисс! Очень красивый мисс! Очень красивый. Мы сейчас идти и стучать к мистер Лукас. Красивый мужчина мистер Лукас! Очень милый! Только немножко худой. — Она снова захихикала и вытолкнула Дороти за дверь.

Гвинейра опустила голову и осмотрела себя довольным взглядом. Ночная рубашка девушки была из тончайшего кружева, и она знала, что выглядит в ней прекрасно. Но что теперь? Гвин не могла ждать Лукаса за туалетным столиком. Если она правильно поняла намеки матери, это должно происходить на кровати...

Гвин легла в постель и укрылась шелковым одеялом. Жаль, что теперь красивой ночной сорочки почти не видно. Но, может, Лукас уберет его, чтобы посмотреть...

Гвинейра затаила дыхание, когда услышала тихий скрип дверной ручки. Лукас вошел в комнату с лампой в руке. Похоже, молодой человек недоумевал, почему Гвинейра не потушила свет.

— Любимая, я думаю, мы... пожалуй, будет приличнее погасить свечи.

Гвинейра кивнула. Облаченный в длинную ночную рубашку, Лукас представлял собой не слишком волнительное зрелище.

В воображении Гвинейры мужское белье всегда выглядело более... более мужским.

Лукас приподнял одеяло и лег рядом с Гвин.

— Я постараюсь не причинить тебе боли, — прошептал он и легонько поцеловал девушку.

Гвинейра не шевелилась, пока муж гладил и покрывал поцелуями ее плечи, шею и груди. Затем Лукас приподнял подол ночной сорочки и сдвинул ее вверх. Его дыхание участилось, и Гвинейра заметила, что ее тоже охватило странное возбуждение, которое разгоралось все сильнее, пока пальцы Лукаса пробирались к самым интимным участкам тела девушки, которые она сама никогда не решалась исследовать. Мать не разрешала девушке снимать нижнюю сорочку даже во время купания, и теперь она не осмелилась внимательно рассмотреть то, что находилось ниже задранного края ночной сорочки — рыжие волосы, еще более курчавые, чем на голове. Лукас нежно касался ее, и Гвинейра почувствовала, как по ее телу пробежали приятные мурашки. Наконец он убрал руку, лег на Гвин, и она почувствовала между своими ногами его член, который набухал, становился тверже и все сильнее упирался в самую неизведанную часть ее тела. Внезапно Лукас словно наткнулся на какое-то препятствие — и его член обмяк.