— Как там дела?

— С Бобриком говорил.

— И что?

— Ничего серьезного. У него не фирма, а пока только намерения.

— С ним люди Стаса.

— И что?.. Я ему популярно объяснил, все клиенты, которые сами обращаются к нему, — его. Насильно тащить никого не надо. В принципе, он все понял.

— Он понял одно, а сделает другое.

— Вряд ли. Он потерянный какой-то. Осколок империи, — усмехнулся Глеб.

— Ну, если у моего отца была империя…

— А что у него было?

— Было. Но прошло… Теперь ты новая власть.

— Не преувеличивай. Скиба требует полного отчета. И содействия. Людей ему на патрулирование не хватает…

— И в чем проблема?

— У меня еще штаты не сбиты.

— Собьешь.

— Стараюсь.

— С Казаяном что? — После этого вопроса у Яны запершило в горле.

Не так давно она хотела, чтобы Глеб его убил, а сейчас такой исход ее пугал. Поэтому она не спрашивала, а он не отвечал.

— В Италию отпустил.

— А Раджу?

— И Раджу отпустил.

— И что теперь будет?

— Раджу на посту взяли, с наркотой. Там приличный запас, лет на семь потянет.

— Семь лет — это не бесконечность.

— Для него — вечность. Он уже реально гнилой. В прямом смысле. Долго не протянет. А Казаян без Раджи — пустое место…

— А вдруг отомстит?

— Кишка тонка.

— А если Аллочке отомстит?

— Я с ним говорил. Если вдруг с ней что-то случится, спросят с него.

— А чего ты так за нее переживаешь? — капризно спросила Яна.

— Я не переживаю. Просто подставили девчонку. Не надо было про нее говорить. Как будто она не при делах.

— Ты с ней встречался? Ты с ней говорил? — Яна вцепилась в его руку.

И болезненное состояние вдруг как будто испарилось. Голова не болит, нос не заложен. И даже ломоты в костях нет.

— Нет. Я с ней не встречался. И не говорил. И встречаться не собираюсь. И не надо меня подозревать.

— Я не подозреваю, просто ревную.

— Ревность — это перчик. На блюдо любви. Ты лекарства принимала?

— Да. С перчиком, — съязвила она.

— И как?

— Ты же никогда мне не изменишь?

Глеб улыбнулся, взял бумагу, карандаш и написал «нет».

— Завтра возьму в рамку и повешу на стенку.

— А приготовь мне молока с медом!

Сначала Глеб напоил Яну молоком, затем растопил камин и отнес девушку в кресло у огня. И ужинали они при свечах, и глинтвейн пили. Ей досталось всего несколько глотков, причем без сигареты. Она не настаивала. Это же так здорово, что Глеб заботился о ней.

Заснула она прямо в кресле-качалке сном счастливой женщины.

Утром проснулась в своей постели от холодка под мышкой. Глеб померил ей температуру, напоил лекарствами, принес завтрак в постель… Она так не хотела, чтобы он уезжал. Но у него дела.

— К Арепьеву заехать надо, — сказала она.

И тут же спохватилась. Арепьев должен был представить подробный отчет о состоянии дел, но Глеб не должен ехать к нему в офис. И надо было ей устраивать Аллочку секретаршей к нему!

— Я позвоню ему и привезу домой, — усмехнулся Глеб. Он понял причину ее замешательства.

— Да, так будет лучше… Кстати, как у него там с этой… сучкой?

Она не должна была оскорблять Аллочку, Глеб этого не любит, но не смогла сдержаться.

— Во-первых, она не сучка… Но если тебе так хочется… А во-вторых, она уже нашла деталь…

— И как, подошла? — язвительно спросила Яна.

— Я свечку не держал, — покачал головой Глеб.

Судя по звучанию его голоса, он ничуть не ревновал Аллочку к чужой детали. Можно было вздохнуть с облегчением.

— И что докладывает разведка?

— Я, конечно, могу сходить на встречу с резидентом…

— Ты меня дразнишь? — нахмурилась она.

— Ты же не хочешь закрыть эту тему. Я ее для себя закрыл, а ты все успокоиться не можешь.

— Ну, ты же знаешь почему… Все, больше не буду!

Глеб уехал, а ему на смену появилась Роза. Яна чувствовала себя неплохо — температура спала, сознание прояснилось. В горле, правда, начало першить, на кашель пробивать. Недолго думая, Роза отправилась в город, купила сироп от кашля.

Домой Роза уехала еще до обеда. С чувством исполненного долга, как будто вылечила Яну. Впрочем, она по-любому ей очень помогла.

Яна чувствовала себя здоровой, когда вернулся Глеб. Обессиленной, но здоровой. И даже предложила организовать сауну, чтобы выгнать остатки хвори. И Глеб не отказался.

Он сам натопил баньку, нагрел воду, запарил веник. Любил он это дело и толк знал. А сауну он разогревал до дикой температуры, в которой Яна могла выдержать не больше двух минут. И сегодня он постарался…

У Яны кружилась голова, плыло перед глазами, когда она выходила из парилки. В бассейн она нырять не рискнула. Приняла душ, сама приласкалась к Глебу, он откликнулся на ее призыв. Но стоило ей лечь на кушетку, как в грудь будто воткнулся раскаленный кинжал. Дыхание оборвалось, свет померк перед глазами. Теряя сознание, Яна поняла, что жизнь закончилась…

Кардиология, палата интенсивной терапии — мрачное, насыщенное страхами переходное пространство между жизнью и смертью. Последний этап перед отправкой на тот свет. Так подумал Глеб, глядя на покрытый простыней труп человека, который на каталке увозили в морг. Сердце екнуло. Ведь на этой каталке могла оказаться и Яна.

Инфаркт у нее. Состояние тяжелое, но стабильное. Врачи сделали все, что могли, и теперь все зависело от бога. В палату к ней не пускали, но Глеб не уходил. Он обосновался в коридоре, ждал, когда ее можно будет навестить. И дождался.

Яна лежала на высокой койке под тонким одеялом, подключенная к аппарату жизнеобеспечения. Аппаратура самая современная, с компьютерной диагностикой и прочими наворотами. Роберт Маркович позаботился о том, чтобы кардиология поселковой больницы была оснащена по последнему слову медицинской техники. Но заботился он прежде всего о себе. У него самого в любой момент мог случиться инфаркт, вот он и стелил под себя соломку. И это, можно сказать, спасло его дочь. До Краснодара Яна, возможно бы, не дотянула. Счет шел на минуты.

Яна смотрела на него с немощной улыбкой. Глеб взял в ладони ее бледную холодную руку.

— Я тебя люблю!