Боря рассказывал мне, что в раннем детстве он ударился о батарею отопления во время игры с отцом. С тех пор слегка косил левый глаз, и в детстве его дразнили: «Косой заяц нанес яиц, вывел детей — косых чертей». Со временем косина прошла, но этот глаз стал плохо видеть. «За рулем в очках» — предписание в его справке для вождения автомобиля.

Хороший, просто отменный слух.

Крепкий, хорошо поставленный голос, не тронутый временем. Прекрасная — до последней минуты — память. Глубокий интерес к своей работе.

И — интерес к женщинам.

До сих пор мы, его подруги, вспоминаем Бореньку — именно так называя его ласково, — как самого лучшего из мужчин, к которому можно было приходить за восстановлением потерянной уверенности в себе — убедиться, что наши чары еще действуют. Да так оно и было. Ведь мы старели все вместе. Почти каждая была уверена, что она ему небезразлична. И в него влюблялись до самого последнего дня. Я — первая. В который раз.

Каждая вспоминает какие-то особенные слова, которые он говорил только ей. И я знаю, что это так. И никогда ни к одной из них не ревновала. Я понимала, что его эстетический мир должен насыщаться не только искусством, творчеством, музыкой, но и общением с женщинами. Если он потеряет к ним интерес, то и я тоже не буду его интересовать. Пожинала положительные эмоции, которые он получал от галантного общения с нами, — я.

Те, кому доводилось в прошлые годы ночевать у нас, вспоминают «мужской кофе»: каждое утро Боря приносил чашку кофе в постель не только мне, но непременно и гостье.

В дни похорон одна подруга попросила на память его футболку. Как расценить порыв нашей женской половины, когда мы все пошли к осиротевшей полочке с его парфюмом и нюхали пузырьки, даже телефонную трубку, хранившую его запах? Другая вспоминала, что только он утешал ее шуткой, комплиментом или словом надежды, помогая ей обрести себя в ее сложной жизни. Иной раз глоток хорошего коньяка на нашей старинной террасе заменял слова. Словом, каждая находила что-то «свое» в общении с Борей.

Да и меня любят прежние подруги Бориса скорее потому, что любили его. Я бы могла назвать несколько имен тех, кто, поздравляя меня с Новым — 2003 годом, признавались в любви к нему, словно я то, что осталось от него на земле.

Частенько, поддразнивая меня, Боря шутя цитировал Зощенко:

— У одной зубной врачихи помер муж. «А-а, — думает, — ерунда!..» А потом видит: нет, не ерунда!

Нет, не ерунда. Да, не ерунда, — горько отшучусь и я.

XI

Имя

Потому что наше имя

Это только псевдоним.

Что скрывается под ним?

Неизвестно нам самим…

Несомненно, каждый интеллигентный человек знал такое имя — Борис Заходер. Даже если и не был по-настоящему знаком с его творчеством.

Однако одного сознания, что тебя знают и любят, как утверждали наши знакомые и друзья, недостаточно. Замалчивание на общественном уровне не способствовало проявлению эмоций любителями поэзии. Борис чувствовал, что, «возможно, аплодисментам и не хватает звучности», как говаривал Иа-Иа в сказке о Винни-Пухе.

Есть такая байка о том, как некий бедный писатель подошел к Константину Симонову и спросил, почему у него никогда нет денег, а у Симонова всегда есть. Симонов не ответил, но обещал подумать. «Я думаю, — сказал он при следующей встрече, — что просто одним свойственно иметь деньги, другим — несвойственно».

Мне кажется, это определение можно применить и к успеху. Так вот, Борису было «несвойственно» иметь успех.

Можно было не обращать на это внимания, что он и делал, но пренебрежение его правом на авторство угнетало. Примеров можно привести много, но конкретизировать не хочется.

Используя стихи Винни-Пуха, «забывали» сказать, что большинство из них — не Милна, а Заходера. Они написаны специально для спектаклей, к мультфильмам.

Известный политический комментатор, цитируя по телевидению — минимум дважды — Бориса Заходера, ни разу не назвал автора вот этих строк:

Вот беда, так уж беда —

Все полезли в господа.

И при этом —

Ни один

Сам себе не господин!

Его стихи расходились в виде фольклора только потому, что старались не называть автора. Приписывали их другим. В передаче, посвященной памяти Бориса Заходера, одна очень уважаемая зарубежная радиостанция сказала, что Валентину Берестову, написавшему «Селезень», удалось создать самое «заходеровское из заходеровских» стихотворений. А это «заходеровское из заходеровских» стихотворение написано Заходером в конце пятидесятых годов и было неоднократно опубликовано. Под этим самым названием.

В январе 2001 года слышала по телевидению, как один читатель, с удовольствием вспомнив «добавку» Заходера к экологическому плакату — Что будет бедный сын ломать, остановись… — приписал стихи другому. Возможно, это и лестно, но «кесарю — кесарево»…

А одна поэтесса-фронтовичка назвала свою книгу строчкой из его уже тогда известного стихотворения: Не бывает любви несчастной, — правда, изменив последнее слово на несчастливой.

Уважаемый Сергей Владимирович Михалков не так давно назвал свою книгу «Товарищи дети», в то время как еще в 1962 году вышла книга Заходера с названием «Товарищам детям» со стихотворным предисловием под тем же названием. Причем интересно, что это стихотворение стало таинственным образом исчезать из его сборников примерно с 1988 года. Позднее Борис Заходер начал следить, чтобы оно больше не исчезало. «Однако мне дорог проявленный неподдельный интерес к моим сочинениям С. В. Михалкова». (Из архива Бориса Заходера. «История моих публикаций».)

Как всякому творцу, ему хотелось при жизни насладиться успехом своего творчества. А вместо этого, получая мелкие, а подчас и крупные огорчения, оставалось для утешения вспоминать строчки, написанные им совместно с Винни-Пухом: И нет конца страданиям / И разочарованиям / Обидам, огорчениям / И вообще невзгодам.

Из записок Бориса:

«Боренька, что это Вас издают, как брошюру об искусственном осеменении мелкого рогатого скота в Северо-Восточном Казахстане?»

Такой сложной конструкцией откликнулась Рина Зеленая, когда в 1964 году я показал ей свою новую книжку.

Я не мог с ней не согласиться. Действительно, все — от бумаги до рисунков Г. Никольского — вполне соответствовало такой характеристике.

Это было его любимое творение — сказка в стихах «Почему деревья не ходят».

Дорогой Валечка, в эту ложку меда, увы, влили бочку дегтя. Поэтому и по ряду других причин ничего радостного написать не могу… — начал подписывать Боря книгу, предназначенную, скорее всего,