Возможно, это все же действительно было сродни помешательству: что-то запустило травмирующий механизм, нейтрализовав эмоциональную составляющую личности убийцы. Под воздействием этой, если угодно, холодной ярости он убивает первых двух жертв, потом видит «женщину средних лет» и девочку, это запускает второй травмирующий процесс, который накладывается на первый. После этого его состояние не вернулось к норме, по крайней мере, несколько дней. Возможно, именно «выздоровление», ослабление психопатического состояния заставило его покинуть дом.

Позволите мне задать один вопрос по обстановке?

– Да, пожалуйста.

– Из дома пропали какие-нибудь ценности?

– Нет.

– Значит, не исключено, что он покинул дом спонтанно, как-бы устрашившись содеянного. Я понимаю, что это противоречит моим же словам о том, что убийца не раскаивается в совершенном преступлении, но такое объяснение тоже возможно.

Скажу сразу, изложенная мной только что версия не является основной. Как я уже сказал – психология преступника не мой профиль. Я внес ее в отчет под названием «Версия №2». Та версия, которую я изложил вам еще в прошлый раз, с парой-тройкой добавлений и обоснований видится мне все же основной и на вашем месте я бы сначала отработал ее, хотя вам, разумеется, виднее.

– Спасибо за откровенность, доктор. Я прислушаюсь к вашему совету. Можно еще один вопрос?

– Конечно.

– Что могло запустить этот травмирующий механизм?

– Что угодно. Резкий звук, плач ребенка, яркая вспышка, какие-либо слова или действия окружающих… Трудно сказать, не имея возможности сравнить свои выводы с личностью реального человека.

– Понятно. Спасибо вам еще раз за помощь, доктор Иоханнес.

– Обращайтесь, вы или ваши коллеги, я буду рад помочь. И еще, оберкомиссар Вюнш, желаю вам удачи и надеюсь, что вам удастся его поймать. Человек, который совершил подобное, не должен оставаться на свободе – он очень опасен для общества и должен быть из него изъят.

– Мы сделаем все возможное для этого. До свидания, доктор Иоханнес.

– До свидания, оберкомиссар Вюнш.

Глава 30

Список

В ожидании Франца Хольгер успел просмотреть отчет Иоханнеса. Доктор действительно увлекся этой работой: в тексте отчета было большое количество терминов, которые были не знакомы Вюншу, доктор часто обращался к разнообразным специализированным изданиям и много теоретизировал. Все это было похоже не на отчет, а скорее на статью для журнала, но общий смысл изложенного оставался тем же, что и в понедельник. Немного раздосадовало Хольгера то, что доктор, уйдя в дебри теоретических рассуждений, так и не выдал заключение, в котором четко бы указывал черты характера убийцы. Вюнш вложил отчет в папку с делом и закурил. Вскоре пришел Майер.

– Успешно?

Молчаливый кивок и перед Хольгером уже лежали тонкая папка и толстая тетрадь. Вюнш взял в руки папку и понял, что это было самое настоящее личное дело Карла Габриеля.

– Франц, а вам в Народном союзе личное дело выдали?

Майер кивнул. «Ничего себе они работают…» – максимум, на который рассчитывал Вюнш, отправляя запрос в Союз по уходу за военными захоронениями, это справка о дате смерти и месте погребения, в самом лучшем случае, свидетельские показания сослуживцев, но уж никак не полноценное личное дело. Хольгеру пришла в голову немного безумная мысль, что вездесущий полицайпрезидент Гиммлер, прочитав докладную записку о ходе расследования за прошлую неделю, попросил Народный союз обработать этот запрос тщательнее, чем обычно. Так или иначе, личное дело Карла Габриеля было у них в руках.

Хольгер открыл папку. С фотокарточки на него смотрел усатый молодой человек с пронзительным взглядом. Совершенно удивительным для Вюнша было то, что фотокарточка оказалась цветной. Карл Габриель был заснят по грудь и одет в военную форму образца 1914-го года – светло-серую, с пикельхельмом52. «Он 14-м году был на семь лет старше, чем я…» Усы залихватски торчали в стороны, а волос совсем не было видно из-под шлема. «Скорее всего, фото сделано перед отправкой на фронт – через пять дней он погибнет».

Как и ожидал Вюнш, Карл Габриель действительно погиб двенадцатого декабря 1914-го года. В подтверждение этого к делу была приложена фотокарточка братской могилы в Сен-Лоран-Бланжи – одной из многочисленных деревенек под Аррасом. Хольгер с удовлетворением отметил, что, судя по фотографии, за могилой ухаживали. Окончательным же доказательством смерти Карла была подшитая к делу копия отчета о потерях, поданного гауптманом Бертинком шестнадцатого декабря 1914-го года. «Молодцы! Основательно поработали…» – в чем бы ни заключалась причина тщательности работников Народного союза, Вюнш мог лишь похвалить их работу.

На следующей странице приводились показания сослуживцев Габриеля, видевших его смерть. В голову Хольгера пришло подозрение, что Рейнгрубер подшил к делу №44518 копию этих показаний, однако после сверения имен опрошенных он был вынужден отказаться от этой мысли. Только два человека давали показания и Рейнгруберу, и для Народного союза – Леопольд Маркс и Пауль Фишер. Разница в описаниях была только внешней, с точки зрения фактов они друг другу соответствовали. У Вюнша больше не оставалось сомнений в том, что Карл Габриель действительно погиб в середине декабря 1914-го года.

Хольгер обратился к медицинскому листку, очевидно, скопированному прямо из личного дела в Министерстве обороны. «А парень-то явно добровольцем пошел…» – медицинский лист однозначно говорил Вюншу, что в 14-м году в общий призыв Карл Габриель не попал бы по здоровью. Насколько ему было известно, с астмой и в 18-м определяли в части тылового снабжения, а то и вовсе признавали негодным к службе. Помимо астмы у Карла были проблемы с внутренним ухом, а также был вырезан аппендикс.

«Астматик с плохой координацией движений в условиях окопного кошмара и газовых атак – у него не было ни одного шанса…» – сердце Хольгера в очередной раз сжала стальная рука разочарования. В 14-м году им всем казалось, что Война это победный парад в Париже. «Причем не только мы, но и австрийцы, русские, французы, бельгийцы, англичане… Если бы все мы знали тогда, через что нам придется пройти в ближайшие годы, мы бы послали куда подальше наших ниспосланных Богом правителей с их стремлением что-то кому-то доказать».

Больше в папке ничего не было. Карл Габриель родился, вырос, женился, погиб – дело закрыто.

Вюнш закурил очередную папиросу и попытался привести мысли в порядок. Карла Габриеля тоже можно было исключать. Подделка отчета гауптмана о потерях была крайне сомнительна, да и остальные доказательства были достаточно убедительны. Хольгер проговорил про себя: «Ни Карл Габриель, ни Лоренц Шлиттенбауэр не убивали Груберов».

Теперь оставались только братья Карла, Ульрих и Вольфганг, а их поиск, соответственно, становился первостепенной задачей. Вюнш выругался про себя – ему нужно было