Огурчики, он не преувеличивал, действительно оказались восхитительны. Хрумкие, в меру солененькие, в меру остренькие, душистые. Так и просились в рот. Действительно — превосходная закуска. Земляк аккуратно, перочинным острым ножиком резал их на узенькие ровненькие продолговатые скибочки.

Хоть он и старался не показывать вида, но казалось, что каждый съеденный нами рублик, то бишь огурчик, вызывал у селянина душевные муки. Поэтому больше налегали на водку. Горилка действительно была хороша. Не древесная русская, отдающая сивушными маслами, а зерновая, хорошо очищенная.

— В России служите?

— В России.

— Далеко?

— Далековато.

— Понятно, военная тайна. — Земляк раскраснелся, распахнул пижаму, уселся поудобнее на стуле.

— Вот езжу я часто по московскому шоссе. Час езды — Белгородская область. Россия. Старшая, наша, так сказать, сестра. Что я вижу на Украине? Вокруг домов — садочки. Вишенки, черешенки, сливы, малинка кругом. Заборчики покрашены. Дорожки чистенькие. Домики — аккуратненькие. Люди себя уважают. Переезжаем за Белгород — заборы косые, серые, некрашенные, дома хромые, окошки слепые, грязью затянутые. Из деревьев — ольха да ха-ха. Яблонь, правда, много. На участках — одна картопля да бурьян. Люди в ватниках, телогрейках, пъяные, тусклые… Тоска. Вы — человек государственный, в больших по нашему разумению, чинах. Образованный. — Он бросил прищуренный взгляд на мой институтский поплавок.

— Объясните, в чем здесь дело. Даже горилочка наша, на голову лучше москальских опилок.

— Не знаю, не задумывался. Может почва другая. Не чернозем, а, скажем песчаная. Она, по-моему, для картошки лучше.

— Земля другая! То так. — Он поднял палец. — Но главное — люди. Люди у нас другие…. Украина…

Сосед задумался, пригорюнившись, подперев голову, опершись рукой на стол.

— Вот Франция, к примеру, не больше Украины. А как живут люди. А Англия. А разные Бельгии да Голландии. Чем мы хуже?

— Вы, что за Самостийну…

— И ни-ни-ни. Ну, что Вы так, сразу. Просто… представилось. Возил бы огурчики в Париж продавать.

— Так там своих таких и лучше — навалом. Да перевоз, да таможня. Прогорели бы, пожалуй. Они ведь не водку хлещут, вино смакуют. А огурец Ваш, как ни хорош, но к бургундскому на закусь не клеется… — Развеял я его надежды. — Ваш потребитель — здесь. Никуда Вам от него не деться пока водку пьет, да огурчиками закусывает.

— Вот. Мы бы в и в Россию возили. — Воспрянул духом землячок.

— Так и здесь оказалась бы другая валюта, плюс таможня, минус — налог. Да как с иностранца с вас бы еще и за визу содрали, за гостиницу, за обмен денег, да мало ли еще, чего придумают.

— Как так? — Он удивленно захлопал глазами.

— А так, земляк, хочешь самостийности, так уж от всего. Смотри… Газа, нефти на Украине почти нет. Где закупать? Ближе всего и, наверное, дешевле в России. Но брать-то с тебя за газ не огурцами будут. Огурцов, не хватит. Валютой. Долларами. А их заработать надо. Где? Как? Прежде чем о незалежности, об этом думать надо. — Сосед слушал склонив к столу голову.

— Своего горючего нет — забудь об поездках на авто с клубничкой. Кусаться такая клубничка начнет. Это сейчас выгодно, на ворованном семьдесят шестом, что шоферня по дороге из баков продает. Шланг небось возишь? Так?

— Так. — Грустно признал он. — На семьдесят шестом с прокладкой ездим.

— Билеты на самолет тоже подоражают. Керосин-то не свой, импортный будет. Прогорит твой бизнес. Огурчики, пожалуй, тут бельгийские или французкие, продаваться будут. Они их на промышленной основе быстренько наладят. Раз здесь спрос есть, будет и предложение. И подешевле, чем твои, пленочные, доморощенные. Хоть, согласен, твои — вкуснее.

Он почесал грудь под белой трикотажной майкой, потом поскреб ногтем потылыцю.

— Ну это теории. Поживем — увидим. Горилка у нас закончилась. Поговорить мы — поговорили. Завтра раненько на рынок. — Засмеялся. — Пока на доляры не перешли, торговать надо. Пока! — Воздел к потолку палец. — Пока!.. Пока и карбованцы сойдут. Давай, майор, делать ночь.

— Давай, земляк. — Мы потушили свет и уснули.

Проснувшись утром я уже не застал землячка. Рыночное время дорого. Вспомнил вечернее застолье, наш разговор. Точнее его монолог. Оригинально народ понимает капитализм. Работай и приворовывай словно при социализме, а торгуй и получай прибыль как во Франции. Знатный ориентир земляки подыскали. На Париж замахнулись клубничкой да огирочками.

Выйдя из гостиницы и соориентировавшись, согласно указаниям возившего вчера к мемориалу таксиста, двинул к старому городскому кладбищу.

Возле металлических ворот, выкрашенных облупившейся зеленой масляной краской, стояли старушки, продававшие незамысловатые пирожки, свечки, хилые букетики сухих северных цветов. При моем появлении все дружно запричитали что-то особое, кладбищенское, зашамкали беззубыми ртами, начали поправлять платочки, протягивать руки, то ли прося подаяния, то ли привлекая внимание к выставленому на продажу товару. Букет мой куплен зараннее, потому я прошел сквозь их строй не задерживаясь и не осмысливая произносимое бабульками.

Кладбищенская контора ни чем не отличалась от десятков других, не столь специфических, храмов бюрократии, как гражданских так и военных. Классический набор из столов, стульев, механического калькулятора Феникс, счет, серопиджачного начальника и неопределенного возраста секретарши.

— По какому вопросу, товарищ майор? Присаживайтесь.

— Ищу могилу отца. — Я назвал фамилию, имя. Год смерти. — Он у вас перезахоронен, несколько лет назад.

— Проверим по книгам. Если несколько лет, то найти будет несложно. — Начальник вытащил из железного шкафа обычную бухгалтерскую книгу и начал листать страницы, водя пальцем по столбикам фамилий.

— Есть Ваш отец, — Он поднял на меня глаза. — А документик у Вас имеется. Для порядка. Проформы, так сказать, ради. Вы уж не обессудьте.

Начальник раскрыл поданное удостоверение, сверил фотографию и собрался было листать дальше. Пришлось забрать документ из не в меру любопытных рук.

— Дальше Вам читать необязательно. Вы хотели удостоверить мою личность — пожалуйста. Вы удовлетворены?

— Не извольте беспокоиться, вполне. Просто… как Вам сказать, люди приходят разные, с разными целями, мы должны быть в курсе.

— Не думаю, что на эту могилу кто-то приходил.

— Бывает, что приходят, — Отвел глаза начальник. — Вот и Вы, например… Фамилия то у Вас другая.

— Фамилия отчима, он меня усыновил. Еще вопросы?

— Извините. Никаких вопросов к Вам нет. Если не возражаете, позову нашего рабочего, он Вас проводит. Сами можете заблукать, заблудиться то-есть. Хозяйство у нас большое, путанное. — Начальник выскочил в соседнюю комнату. Кликнул Василия Петровича. — Проводи человека. Работы всё равно нет.