– Ни для кого из присутствующих не секрет, что Сталин – один из величайших преступников всех времен, принесший многим народам трагические горести. – Седов сделал драматическую паузу и посмотрел на присяжных. – Знаете, я думаю, нам никогда уже не оправиться от этого. Никогда.

Морозов внимательно смотрел на своего оппонента. У Седова дрожал подбородок, будто он собирался заплакать. Сергею вдруг захотелось закончить этот цирк – подойти и врезать прокурору по его трясущемуся подбородку.

– Я не скрою, у меня есть личная причина для ненависти к этому человеку, – он ткнул пальцем в сторону старика за стеклом. – Моего предка расстреляли в 39-м году, но я как представитель закона отбрасываю все эмоции. Какое-то время многие из вас, да и я тоже, считали Сталина гениальнейшим правителем великой страны, но это не более чем заблуждение. Сталин кроме невероятной жестокости не обладал ничем. Да посмотрите на него сами. – Седов подошел к скамье подсудимых и постучал по пуленепробиваемому стеклу. Человек, сидящий в «аквариуме», поднял на прокурора влажные от слез глаза. – Этот жестокий человек вызывает в лучшем случае жалость, а в худшем…

– Четвертовать его! – выкрикнул толстяк в черной бейсболке. Зал загудел.

– К порядку! – Молоточек судьи трижды ударил по столу. Когда все стихло, судья обратился к Седову:

– Продолжайте.

– Прошлый век изобиловал такими деятелями. Жалкими, никчемными людишками, вымещавшими свои обиды на всем живом. Ульянов-Ленин, Сталин, Берия, Гитлер… Да, я ставлю всех этих монстров в один ряд. Господин Морозов помнит дело номер 1710/2047. – Прокурор повернулся к Морозову: – Мы осудили и казнили Гитлера. Этого нелюдя осудили по всем статьям раздела тринадцать.

– Я протестую, – еле проговорил Сергей.

– Поясните, – предложил судья.

– Дело номер 1710/2047 не относится к нашему делу.

– Протест принимается. – Стук молотка отозвался колокольным звоном в голове Морозова.

«Когда же это все закончится?»

– Извините, ваша честь, увлекся. – Седов снова подошел к присяжным. – Давайте вспомним так называемый национальный вопрос. Этот человек почему-то возомнил себя спецом в этом деле. Все, кто мало-мальски знает историю, легко вспомнят, к чему привел раздел страны. Приведу лишь два примера – Нагорный Карабах и Южную Осетию. – Седов был мастер делать паузы, но эта слишком затянулась.

– Михаил Ефремович, у вас все? – Судья терял терпение.

– Еще минутку, ваша честь.

Судья кивнул, и Седов продолжил:

– Множественные репрессии. – Снова пауза. Морозов схватился за голову. – Этот жалкий человек вел неестественный отбор – уничтожал лучших.

– Протестую. – Сергей развязал тугой узел галстука.

– Михаил Ефремович, не переходите на личности. – Судью явно не устраивал затянувшийся процесс, но он поддержал протест.

– Прошу прощения, ваша честь. Этот упырь… – Седов опомнился и словно скромная девица прикрыл ладошкой рот. – Сталин Иосиф Виссарионович, параноидально гоняясь за врагами народа, сам стал врагом народа номер один, – как-то быстро закончил Михаил. – И напоследок еще один кровавый пример. – Прокурор размеренно прошелся вдоль перегородки, за которой сидели присяжные. Остановился напротив человека в черкеске с закрученными усами. – В 37-м году прошлого века по некоторым данным на Кубани проживало около пяти миллионов казаков. К концу 39-го их осталось около двух миллионов. То есть все здоровое мужское население было уничтожено. Поэтому, ваша честь, господа присяжные, я прошу для этого монстра тройной смертной казни!

– Я протестую! – Сергей вскочил с места.

– Протест отклонен! – Удар молотка.

– Если того потребует общественность, мы сделаем это снова и снова. У меня все, ваша честь. – Седов, словно гусь с гордо поднятой головой, прошел к своему месту.

– Господин адвокат, прошу, – предложил судья Морозову. – И, если можно, побыстрее.

Сергей встал со своего места. Рубаха прилипла к телу, в горле пересохло. Он отпил из своего стакана и пошел к присяжным. Обвел всех взглядом…

«Идиоты».

… и начал:

– Да, Сталин – убийца, тиран и параноик.

Зал загудел.

– Четвертовать его! – снова выкрикнул толстяк в бейсболке.

– Но все не так просто! Не так просто, господа. – Как только Морозов заговорил, зал стих. – Господа хорошие, не так просто все это. Репрессии и депортации, расстрелы и аресты не делаются в одиночку. Каким бы ни был кровожадным Сталин, он не смог бы так насолить миллионам один.

– Четвертовать его!

Зал молчал. Люди задумались.

– Ответьте мне, можно ли винить одного человека в беде целого народа? – Он снова обвел взглядом присяжных. – Виноваты все мы!

– У вас все?.. – начал судья.

– Нет! – слишком резко ответил адвокат. – Простите, ваша честь, у меня есть еще что сказать.

– Продолжайте.

– Я мог бы долго распинаться и о хороших качествах этого, как говорит уважаемый прокурор, монстра. Я могу напомнить только некоторые его заслуги. Восстановление исторических архитектурных памятников, храмов и церквей. Воссоединение по крупицам страны, создание Империи.

– Империи на костях?! – крикнул Седов.

– Ни одна Империя еще не выстраивалась в ромашковом поле.

Удар молотка.

– Сергей Анатольевич, ближе к делу.

– Но эти добрые дела никоим образом не умаляют его кровавых деяний. Сталин – убийца, тиран и параноик. Но ответьте мне, каким боком это все относится к моему клиенту?! – Сергей не заметил, как перешел на крик. – Посмотрите на человека за стеклом! И посмотрите на это! – Он подошел к «аквариуму», достал сложенный вчетверо портрет генералиссимуса Сталина и с силой прилепил его к стеклу. – Несмотря на сходство, вы все прекрасно знаете, что этот испуганный человек за стеклом – клон умершего сто лет назад Сталина!

– К порядку! – закричал судья. – Господин Морозов, прекратите этот цирк!

– Я его не начинал! – огрызнулся Сергей. – Вы посмотрите на себя, на мир, в котором мы живем! Сейчас любой менеджер может заказать себе клон Гитлера, чтобы тот подвозил его до офиса! Вы осуждаете насильников и убийц на смехотворные сроки! А людей… Да-да, людей! – Он ткнул в человека за стеклом. – А людей, ни хрена не помнящих о деяниях своего оригинала, вы убиваете для собственного развлечения…

– Морозов, если вы сейчас же не прекратите, я прикажу вас арестовать!

– У меня все, – тихо произнес Сергей. Статья триста шестьдесят седьмая – пособничество преступнику из прошлого – не дала ему закончить. Долбаный тринадцатый расстрельный раздел!

– Вот и хорошо, а то уж я думал…

– Нет. Прошу прощения, ваша честь. – Морозов поник. Опустил голову и пошел к своему месту.