— Кто такой?

— Да, тутошний я. Петром кличут.

— А сюда чего пожаловал?

— Да так! Решил вот в гости к знакомому заглянуть.

Интуиция подсказывала Климову, что мужичок врет. К тому же для случайного гостя он был явно слишком напуган, а значит, чувствовал за собой какую-то вину. Стараясь и дальше не выпускать инициативу из рук, он начал делать вид, что теряет терпение и раздражается все больше и больше:

— Как фамилия?

— Ивонин!

— Так вот, Ивонин, ты меня что, за идиота принимаешь? Ты думаешь, что так и будешь мне лапшу на уши вешать, а я так и буду делать вид, что тебе верю? Да ты знаешь, что я сейчас прикажу с тобой сделать?

Покосившись для наглядности на избитого Митрофанова, Климов с самым решительным видом двинулся на мужичка в зипуне. Однако тут произошло то, чего, наверное, никто не ожидал. Мужичок сначала жалобно всхлипнул, а затем расплакался во весь голос:

— Не надо! Не трогайте меня! Я сам все расскажу!

Еще не веря до конца в свою удачу, Климов решил его дожать:

— Где Голованов?

— В Москве, где же ему быть. На Живодерке у своей бабы живет.

— Откуда ты его знаешь?

— Так это свояк моей жены Вальки.

— Людей убивал?

— Нет, нет, что вы! Мне Семен только иногда кое-какие гостинцы передавал. Вот и все!

— Так, значит, награбленное добро Голованов у тебя хранит?

— Да!

— Ты где живешь?

— На том краю Никольского, ближе к Графским прудам.

— Давай, показывай!

Все это время Митрофанов с ненавистью смотрел на столь некстати подвернувшегося гостя. Не выдержав, он даже сплюнул то ли от злости, то ли от досады, и пробурчал себе под нос нечто вроде.

— Вот, паскуда…

Обернувшись к нему, Климов добавил:

— Ну, а с тобой у нас еще будет время поговорить по душам!

Уже выйдя на улицу, Иван счел нужным заметить:

— Ну и тип этот Хряк!

— Еще бы! Кто прошел школу Яньки Кошелькова или Сабана, того потом в любой банде с распростертыми объятьями встречали. Считалось, и не зря, что на такого всегда можно положиться…

* * *

Оставив для охраны Хряка местного милиционера и молодого агента из МУРа, Климов в сопровождении Ивана и еще нескольких агентов отправился следом за Ивониным. Оказалось, что он приехал сюда на подводе, запряженной старой клячей, которую оставил возле чайной на противоположной стороне железной насыпи. Прежде чем отправляться на обыск, Климов сначала зашел в расположенный рядом со станцией поселковый совет, откуда по телефону доложил своему начальству все последние новости, а заодно и проинформировал о предполагаемом местонахождении главаря банды. Затем вся компания взгромоздилась на телегу и примерно за полчаса понурая лошаденка дотащила их до дома Ивонина.

Еще по дороге Климов выяснил у задержанного, что в доме, кроме жены и двух его малолетних дочерей, никого нет. Тем не менее, на всякий случай он приказал всем держать оружие наготове. Когда имеешь дело с бандитами такого калибра как Голованов, можно ожидать чего угодно. Климов на всю жизнь запомнил случай, когда он и еще двое сопровождающих вели арестованного Яньку Кошелькова по Мясницкой улице. Неожиданно к ним подошла старушка — божий одуванчик и передала «бедненькому арестанту» буханку хлеба, в которой, как вскоре выяснилось, был спрятан наган. В результате двое оперативников погибли на месте, Климов еле выжил после тяжелого ранения, а Янька скрылся в очередной раз…

Дом Ивониных представлял собой уединенно стоявшую бревенчатую избу с высоким чердаком, расположенную посреди густого сада, который был обнесен глухим забором с человеческий рост. В заборе имелась только одна калитка, которая изнутри была заперта на засов. Подозрительно покосившись на столь неожиданно возникшее препятствие, Климов приказал одному из своих оперативников:

— Обойди дом с тыльной стороны, и будь там настороже, мало ли что.

Затем добавил другому:

— Обойди ближайшие дома, найди понятых!

Затем скомандовал Ивонину:

— Давай, стучи! И чтобы без всяких сюрпризов. Если что, я тебя первого пристрелю.

Хозяин дома изо всех сил стал колотить кулаками в дверь, а затем еще и громко крикнул:

— Валька! Слышишь, Валька! Открывай!

Через некоторое время изнутри лязгнул засов, и на улицу выглянула полная женщина лет тридцати в наспех накинутом на плечи полушубке, которая сразу же начала ворчать:

— Ну, чего тут разорался?

Увидев незнакомых людей, она сразу же прикусила язык:

— Ой, а это кто с тобой?

Вместо объяснений Климов осторожно отстранил ее рукой от калитки, а затем решительно шагнул внутрь:

— Кто еще находится в доме?

— Никого! Две дочери…

Обернувшись к хозяину, Климов произнес:

— Давай, показывай свои сокровища!

Ивонин безропотно направился в дом. Отодвинув в одной из комнат тяжелый комод, он затем приподнял с помощью топора несколько половиц, и отбросил их в сторону. Повинуясь приказам Климова, хранитель воровского добра стал вынимать из тайника золотые царские червонцы, ювелирные изделия и драгоценные камни, которые были замотаны в тряпки или даже просто завернуты в газеты. Ценности тут же вносили в опись. Вскоре их набралось столько, что они уже не помещались на столе, а Ивонин, стоя на коленях, все продолжал доставать и доставать из тайника свертки. Наконец, он выпрямился и как бы виновато развел руками, мол, извините, все, больше у меня ничего нет.

Климов внимательно посмотрел на него:

— Это все?

— Все! Богом клянусь!

— Да что вы все Бога всуе поминаете! Смотри, если сами еще чего найдем, плохо будет.

Немного поколебавшись, хозяин направился к куче дров, валявшейся в углу кухни. Из нее он вынул одно полено, и с усилием разъединил его на две части. Оно оказалось изнутри полым, и в нем лежали весьма увесистые с виду пачки советских рублей и иностранной валюты.

Пока переписывали номера купюр и заносили их в опись, Климов опять поинтересовался:

— На этот раз все?

— Все! Теперь точно все! Клянусь!

— Ладно, мы это еще проверим…

Молчавший все это время Иван, не желавший вмешиваться в чужую работу, в которой он к тому же мало что смыслил, наконец, не выдержал и спросил у Ивонина:

— Скажите, а где котел, старинный такой?

Но тот лишь удивленно захлопал глазами:

— Какой котел? Не знаю! Не было никакого котла.