– Почему храбрость молодых агентов вроде Люси Варгас обращает на себя внимание? Думаю, потому, что они прекрасно осознают риск. Они проводят бесчисленные часы в академии, узнавая о том, насколько опасна их работа. Но они всё равно выходят на службу. Они принимают клятву и выполняют свой долг любой ценой, которая иногда оказывается слишком высокой.

Райли с трудом могла поверить, что она слушает того же человека, который говорил в той же аудитории Квантико всего две недели назад. Тогда он говорил Райли: «Давайте отдадим ей дань благодарности за упорство и пример для остальных».

Сейчас Райли не очень гордилась своим примером.

Она, разумеется, не считала, что её можно сравнивать с Люси. За свою короткую карьеру Люси показала себя лучше, чем большинство агентов за всю жизнь. Всего несколько дней назад Райли и Билл побывали на похоронах Люси в Сакраменто. То был день открытой скорби, прочувствованной и выраженной боли – и в то же время чествование безвременно закончившейся храброй, успешной жизни. Масштаб похорон поразил Райли. Большинство людей говорили на испанском, и Райли радовалась, что достаточно хорошо знает испанский, чтобы понимать хоть что-то.

В Квантико собралось меньше людей, и процесс был более формальным. Тем не менее пришли и родители с братьями Люси: Райли и Билл настояли на том, чтобы ФБР оплатило им дорогу.

От вида важности на лицах братьев Люси во время перечислении достоинств сестры у Райли потеплело на сердце. Даже родители Люси выглядели гордыми, несмотря на всю боль. Она чувствовала, что они наконец обрели какой-то покой после своей ужасной потери.

Райли глубоко огорчало надломленное выражение лица Сэма Флореса. Мысль о начинающих распускаться между ними романтических чувствах разбивала сердце.

Теперь им не суждено окрепнуть никогда.

Райли сидела рядом с Биллом. Она сунула свою ладонь ему под руку и почувствовала, как он дрожит. Она знала, что ему очень тяжело даётся всё, что произошло. Он винил в смерти Люси себя – за то, что пришёл секундой позже рокового выстрела, что ошибся и застрелил человека, который хотел ей помочь. К счастью, Стэнли Поуп был ранен не опасно и должен был полностью восстановиться.

Никто не корил Билла за его ошибку – и меньше всего Райли.

Но она знала, что прежде, чем Билл перестанет винить себя, пройдёт ещё немало времени. Он видел в Люси будущее.

А теперь оно ушло безвозвратно.

Когда Райли вернулась домой после службы, она рассчитывала на спокойный вечер, но к её удивлению, в гостиной вместе с Эприл и Джилли сидел Лиам. Все они были хмурыми.

– Что здесь происходит? – спросила Райли.

Эприл сказала:

– Отец Лиама выгнал его из дома. И теперь ему некуда пойти.

Эприл и Джилли смотрели на Райли с выражением безмолвной мольбы.

Райли знала, о чём её просят дочери этим взглядом. Они хотели знать, может ли Лиам остаться у них, хотя бы на время.

Райли не поддалась импульсу сразу сказать нет. Вместо этого она села с дочерями и несчастным на вид мальчиком.

– Давайте обсудим всё, – сказала она. – Всё очень сложно.

– Но Лиам нравится тебе, разве нет? – спросила её Джилли.

Райли просто кивнула. Она познакомилась с Лиамом совсем недавно, но она уже чувствовала к нему симпатию. Он хорошо влиял на Эприл. Её оценки за последнее время стали лучше, чем были. Лиам увлёк Эприл шахматами и позвал с собой в шахматный лагерь. Кроме того, у него было хорошо с языками – он был на удивление одарённым мальчиком.

Но он уже повидал в жизни всякое – его отец выпивал и был склонен к насилию, а мать ушла много лет назад.

«Он заслуживает доброго отношения», – думала Райли.

Но может ли она дать ему его?

Ей и так приходится решать в своей жизни слишком много проблем – профессиональная жизнь поглощает слишком много времени и привносит в её собственный дом опасность, а семья растёт быстрей, чем она ожидала.

Райли не знала, что сказать. Она не знала, каким должен быть её ответ.

В гостиную вошла Габриэлла с подносом прохладительных напитков и бутербродов и села с остальными. Райли видела, что Габриэлла уже в курсе того, о чём идёт беседа.

Джилли начала с жаром говорить:

– Послушай, что бы ты ни выбрала, не надо его отправлять в службу опеки, где ему выберут приёмных родителей. Я знаю, что это такое, и это просто ужасно!

Райли почувствовала комок в горле: Джилли самой пришлось пройти через этот ад.

Райли никогда не пожелала бы такого никому.

– Я знаю, Джилли, – сказала она. – Но…

– Но что? – спросила Эприл.

Райли не знала, что хотела сказать.

Эприл продолжала:

– У Лиама нет больше друзей, которые могли бы взять его. Мы – его единственный шанс.

Райли вспомнила, что она чувствовала, когда впервые встретила Джилли – девочка была готова заняться проституцией просто для того, чтобы выжить. Райли не смогла отвернуться от Джилли, как же ей отвернуться от другого ребёнка, который нуждается в её помощи? Как она может оставить его без права выбора касательно своей жизни и своего будущего?

Это не в характере Райли.

Райли посмотрела на Габриэллу и спросила:

– А ты что думаешь?

Габриэлла улыбнулась своей кроткой улыбкой.

– Я думаю, вы знаете, что я думаю, Señora Райли.

Райли улыбнулась ей в ответ. Одобрение Габриэллы имело важное значение.

Она сказала Габриэлле:

– Тебе придётся приглядывать ещё за одним ребёнком, пока я в отъездах.

Габриэлла рассмеялась.

– У меня было шесть братьев и сестёр, а двоюродных больше, чем можно сосчитать. Это ничто по сравнению с ними.

Потом Габриэлла наклонилась вперёд и строго сказала подросткам:

– Но мы введём правила. Вы, девочки, сохраните свои комнаты. В этом конце комнаты будет спальня Лиама, он будет спать на диване. Ему хватит места. Я освобожу для него несколько полок. Он будет пользоваться ванной на первом этаже.

От изумления у Лиама отпала челюсть.

– Вы серьёзно? – спросил он.

Райли добродушно рассмеялась.

– Конечно, Лиам, – сказала она.

Габриэлла пригрозила пальчиком Лиаму и Эприл.

– И ещё одно. Здесь, в этом доме, вы двое будете братом и сестрой. Не больше. ¿Comprenden?”

Эприл и Лиам улыбнулись и кивнули.

– Sí, comprendemos, – ответила Эприл.