Но возможно, я еще могла ее спасти. Пройдет еще минут двадцать, прежде чем Роб вернется из поместья. Если я успею со всем покончить, объясню Джеймсу, что случилось, и выпровожу его...

– Джеймс... – начала я, спускаясь по лестнице.

И снова остановилась. Дверь коттеджа опять открылась, и вошел Эмори. Он вынул из замка ключ, оставленный там Джеймсом, и положил в карман, после чего осторожно закрыл за собой дверь. Обернувшись, Эмори увидел меня. Мне не было видно выражения его лица, но он замер, словно пораженный:

– Бриони! Я думал, ты в Лондоне!

– Как видишь, нет, – тихо сказала я, переводя взгляд с одного близнеца на другого. – Я забыла о приеме. Глупо, правда? Ну вот вы и здесь. Что вам надо?

– Забыла о приеме? – Голос Джеймса звучал странно, совершенно не в его обычной уверенной манере. – Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказала. Вы, кажется, тоже забыли.

– Ну, это не совсем так. – Развязность Эмори была слишком явной, чтобы быть искренней. – Наше приглашение отменили. Полагаю, надо сказать спасибо тебе.

– Возможно. И это привело вас сюда?

Я видела в темноте, как они переглянулись. Между ними словно проскользнула электрическая искра.

– Я увидел, что у тебя горит свет, – сказал Джеймс, будто бы это все объясняло.

– Да? – холодно проговорила я. – И все же непонятно, зачем вы явились в мой дом и откуда у вас ключ. И к тому же вы пришли, думая, надеясь, что меня нет. Ну?

– Дело в том... – начал Джеймс, но Эмори перебил его:

– Мы думали, ты в городе, и одолжили ключ у миссис Гендерсон.

В слове «одолжили» не прозвучало никакой иронии, но я знала, что, если бы они виделись с миссис Гендерсон, она не могла не рассказать им о нашей с Робом женитьбе и они бы знали, что мы будем дома. И я перевела для себя слова Эмори: миссис Гендерсон держала ключи на гвозде у себя на двери, а она, как большинство дверей в деревне, редко запиралась. Значит, братья, улучив момент, прикарманили ключ и пришли сюда.

Эмори сверкнул улыбкой, которая, однако, не соответствовала тону: он что-то торопливо соображал:

– Я понимаю, это чертовски бесцеремонно, однако время поджимает. Но раз уж ты здесь, это только облегчит все дело.

– Какое дело?

– Нам кое-что нужно, и довольно срочно.

– Понятно.

Я действительно думала, что понимаю. Поплотнее запахнув халат и затянув кушак, я стала медленно спускаться. И вдруг, с прихлынувшей к сердцу кровью, вспомнила все неразрешенные тайны. Так ясно, будто мой возлюбленный снова повторял мне, я вспомнила, что при случае эти двое могут быть опасны. Возможно, подумала я, они сообразили насчет серебряной ручки и явились сюда... Но нет, они думали, что я в Лондоне; их визит не имел ничего общего с той тайной.

Я решительно отвела эти мысли и сосредоточилась на настоящем и на том, чтобы держать свое сознание закрытым для Роба: если бы он прочел этот искаженный образ страха, мгновение назад зигзагом пересекший мое сознание, он бы бросился сюда, и неловкая сцена – конечно же, не более чем неловкая – могла бы стать безобразной. Время еще есть, чтобы решительно разобраться с этим делом и выпроводить братьев, подумала я.

Я спустилась с лестницы. Свет из спальни, проливаясь на площадку наверху, осветил лицо Джеймса. Оно казалось напряженным и бледным; глаза горели, как мне показалось, злобой. Как можно непринужденнее я сказала:

– Уже поздно. Как видите, я уже ложилась. Что вам нужно? Наверное, книги? Ну извините, они подождут до утра. – Я подошла к окну и стала задергивать занавески. – Эмори, включи свет, так лучше. Брука все равно здесь нет. Я говорила тебе, что отнесу его оценить. А остальные я хочу подержать несколько дней, если можно. А потом – добро пожаловать. Если вы хотели еще что-то обсудить, это может обождать. А раз здесь нет предмета вашего вожделения, я полагаю...

– И твоего тоже, – сказал Джеймс.

– Что?

Бросив занавески, я резко обернулась. Эмори тоже обернулся. По моим голым ногам пробежала мелкая дрожь, словно вздыбилась кошачья шерсть.

– Ты ждала Роба Гренджера. Она приняла меня за Гренджера, – пояснил Джеймс брату. – Она крикнула, что спальня готова, а потом вышла. Похоже на то.

– Роба Гренджера? – переспросил Эмори и пробормотал: – Так, так, так!

Тишина на два удара сердца, пока глаза обоих братьев смерили меня с головы до ног: распущенные по плечам волосы, расческа в руке, шлепанцы, запах шампуня, халат, из-под которого виднелся подол ночной рубашки.

Я подошла к камину, села в кресло и спокойно посмотрела на обоих.

– Да, Роба Гренджера! А теперь, если не возражаете, я бы попросила вас уйти. Он скоро придет, и всем будет лучше, если вас здесь уже не будет.

Джеймс медленно шагнул вперед. Похоже, он был потрясен. До меня вдруг дошло, что его действительно волновало: той ночью в саду он не просто выполнял план расторжения траста.

– Извини, Джеймс, – тихо проговорила я. – Что я могу сказать? Только то, что для меня это так же неожиданно, как и для всех, правда. Мне больше ничего не оставалось... ты знаешь, как я к тебе относилась в юности. Ну, не получилось. Оказывается, это был Роб Гренджер, все время, просто до сих пор я этого не знала. Знаешь, это как разлив Северна: сначала ничего не замечаешь, но потом наводнение смывает все на своем пути.

Эмори издал приглушенный звук, который можно было принять за смех, потом нетерпеливо проговорил:

– Слушай, Бриони, нам наплевать, что ты спишь с Робом Гренджером. Оставь это, близнец. Разве ты не видишь, это все здорово упрощает.

– Что упрощает? – спросила я. – Я не сплю с Робом Гренджером в том смысле, как ты это понимаешь. Сегодня утром мы поженились. Теперь тебе понятно, почему я забыла о приеме у Андерхиллов и почему хочу избавиться от вас обоих?

Конечно, это была бомба, хотя я не собиралась так ее бросить. Однако она не взорвалась, как я ожидала. Эмори шагнул вперед, и теперь они стояли по обе стороны кресла, глядя на меня. Хоть я и привыкла к их сходству – играла с обоими в детстве, – что-то было жуткое в этих одинаковых застывших жестких лицах.

Но я заметила разницу. Джеймс побелел, как бумага, он выглядел совершенно больным, словно в его душе что-то сжалось. Взгляд же Эмори таил незнакомое – что-то бесцветное и жестокое, прищуренные серые глаза ничего не выражали.

Я твердо сказала:

– Да, мы поженились. Это в самом деле произошло совершенно неожиданно. Я расскажу подробнее в другой раз. Мы вдруг узнали, как много значим друг для друга. Вот так... Вот.

Я перевернула руку на колене ладонью вверх, словно передавая им слово.

Пауза, казалось, затянулась навеки. Потом оба заговорили разом, Эмори быстро начал: