Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что мы здесь будем делать? – удивилась Имоджен.
– В этом и заключается мой сюрприз…
Она в недоумении посмотрела на него.
– Здесь устраивают специальные танцевальные вечера, – объяснил Бенджамин. – Ужин и танцы за высокую плату. Вероятно, пытаются таким образом привлечь деловую публику. Но я подумал, что тебе может понравиться.
В бальном зале танцевали пары: кто-то был в вечерних нарядах, кто-то – в военной форме. Имоджен взглянула на свои практичные черные туфли и строгую форму и испытала почти детское разочарование оттого, что в этот момент на ней не было элегантного шелкового платья.
– Здесь все так роскошно, – сказала она, когда официант отвел их за столик в углу. – Как жаль, что я не надела что-то более подходящее случаю.
– Ты чудесно выглядишь, – заверил ее Бенджамин, пока они усаживались.
– Спасибо. Но… я предпочла бы явиться сюда в одном из тех длинных шелковых платьев, которые остались у меня дома в Ньюкасле!
– Знаешь что, – сказал он, – когда мы в следующий раз соберемся на танцы, я куплю тебе красивое платье, хорошо?
Когда оркестр заиграл «В хорошем настроении», Бенджамин встал и подал Имоджен руку.
– Пойдем, – предложил он, – потанцуем?
Пока они скользили по паркету, Бенджамин старался, чтобы Имоджен казалось, будто она танцует лучше всех в зале. Когда же они наконец ушли из отеля и остановились на Парк-лейн, он обнял ее и поцеловал.
– Имоджен, я люблю тебя, – сказал он.
Имоджен понимала, что Бенджамин хочет услышать от нее то же самое. И она бы с радостью сказала ему эти слова, но что-то удерживало ее. Он был красивым, обаятельным, добрым, щедрым. Но почему же она не могла просто сказать ему это?
– Мне нравится проводить с тобой время, – уклончиво ответила она.
Вернувшись домой в Белсайз-парк, Имоджен тихонько пробралась в свою комнату, стараясь не разбудить Джой.
– Хорошо погуляла? – сонным голосом поинтересовалась Джой из-под своего пухового одеяла.
– Да, – ответила Имоджен, снимая форму. – Было замечательно. Бен такой внимательный.
– Ты его любишь? – спросила Джой.
– Думаю, да, – сказала Имоджен.
– Ты только думаешь?
– Разве можно его не любить? О таком любая девушка может только мечтать. А теперь давай спать.
Однако, пока Имоджен чистила зубы в ванной комнате в конце коридора, а затем надевала ночную рубашку и распускала волосы, она все время задавалась вопросом: что же мешало ей просто влюбиться в Бена? Он, несомненно, был мечтой любой девушки. Но все же… чего-то ей не хватало.
Имоджен не виделась с Бенджамином две недели. Время от времени она думала о нем, но почти все ее внимание было сосредоточено на работе, поэтому она даже не успела по нему соскучиться. В офисе ощутимо чувствовалось приятное волнение – предвкушение, что совсем скоро все закончится. Наконец, в последнюю неделю мая, Имоджен вызвали на второй этаж, в большой переговорный зал, окна которого выходили на площадь Сент-Джеймс. Из младшего персонала там присутствовали только она и еще одна стенографистка. За длинным столом из красного дерева собрались главные военачальники страны: начальник штаба ВМС, командующий объединенными военно-морскими силами, лорд адмиралтейства и главный маршал авиации. Но больше всего Имоджен взволновало присутствие верховного главнокомандующего экспедиционными силами генерала Дуайта Дэвида Эйзенхауэра.
На встрече должны были обсудить последние детали высадки союзников на севере Франции, носившей кодовое название «операция “Оверлорд”». Все было распланировано до малейших подробностей. Для успеха всей операции особенно важно было понять, как организована береговая защита немцев на французском побережье. В Уайтхолл были отправлены тысячи фотоснимков с высоким разрешением, сделанных с самолета-разведчика. На них была запечатлена так называемая «западная стена Гитлера». На фотографиях было видно ограждение в виде лесов из трубчатой стали, спускавшееся в море на глубину почти сто пятьдесят метров. За ним находились два ряда колючей проволоки и расположенные зигзагом противотанковые заграждения со стальными зубцами. Позади всего этого на побережье присутствовали ограждения из колючей проволоки метровой высоты и три вида противотанковой обороны: ров, бетонные стена и ряд блоков. На возвышавшихся песчаных дюнах располагалась укрепленная огневая позиция, а само побережье было заминировано.
В Англии группы американских и британских ученых пытались воспроизвести эти оборонительные сооружения, чтобы выяснить, как их можно преодолеть. Поэтому из тяжелой техники на берег Нормандии прежде всего необходимо было доставить бульдозеры.
– Что ж, думаю, на этом мы завершим, – сказал генерал Эйзенхауэр собравшимся. – Я хочу поблагодарить вас за проделанную вами блестящую работу. Я верю в то, что у нас есть все шансы на успех. Наши двойные агенты ведут активную работу, пытаясь убедить немцев в том, что мы совершим высадку в Па-де-Кале. И, насколько я могу судить, если мы высадимся в Нормандии, то у нас есть все шансы застать немцев врасплох. Единственное, что меня беспокоит, – это непредсказуемая английская погода. Будем молиться, чтобы в этот день было солнечно, джентльмены. И да хранит вас Господь!
Через несколько часов все офисы в здании на площади Сент-Джеймс должны были закрыться, лишь в некоторых из них могло оставаться небольшое число особенно важных сотрудников. Имоджен поспешила обратно в свой кабинет, чтобы напечатать конспекты встречи, и в последний раз заглянула в картографический зал. В этом небольшом помещении все стены с пола до потолка были обклеены открытками, путеводителями и картами побережья Франции. Правительство обратилось к простым гражданам и попросило присылать любую информацию о побережье Нормандии, которая дополнила бы данные, полученные с самолетов-разведчиков, и помогла бы при высадке войск. Имоджен участвовала в оформлении стенда из фотографий и открыток и с удовольствием разглядывала их. Сама она никогда не бывала за границей, поэтому ей очень нравилось рассматривать прибрежные французские деревушки, носившие такие романтичные названия: Гавр, Шербур, Сен-Мало. Снимки были сделаны до войны: на них отдыхающие наслаждались прекрасной погодой. Имоджен особенно запала в душу одна открытка с городом Гавром, который располагался у самого моря. Ей показалось, что изначально это была черно-белая фотография, сделанная в самом начале столетия, а затем ее раскрасили, и море на ней стало ярко-бирюзовым. На охристо-желтом пляже девочки в свободных платьицах играли со своими матерями. На мужчинах были синие пиджаки и белые шляпы. Дамы в купальных костюмах робко окунали свои ножки в воду. Имоджен часто фантазировала о том, какая там могла быть вода на ощупь – явно не такая ледяная, как в сером Северном море, знакомом ей с детства. Стенд в скором времени должны были унести. Имоджен не хотелось расставаться с этой открыткой, поэтому она с легким
