Арахис отложил указку и помог усадить его в кресло, подал воды, затем хотел было взять указку, однако та куда-то пропала. Старик порылся во внутренностях мертвой девушки: глянул в яичниках, под селезенкой и легкими, но нигде ее не нашел.

* * *

Ночью Кевин снова вылез из кровати. После отбоя ответственный по этажу запер все двери; зазвенела связка ключей, проскрипели теннисные туфли. В лечебнице, чтобы зажечь свет, требовался ключ; чтобы пошаманить над термостатом – другой (дабы удержать ребят в постелях, под одеялом, ответственный отключал обогреватель). Не прошло и часа, как старое здание превратилось в натуральный холодильник. В комнате было слишком темно, и камеры в ней не работали. За окном царила ночь. Кевин подышал на стекло и рукой протер его.

Облокотившись на подоконник, сцепил пальцы – на случай, если поймают. Скажет, мол, я тут молюсь. Молитвы его звучали так: щелк, щелк-щелк, щелк-щелк-щелк, потом опять щелк-щелк-щелк. В руках его мерцал красный огонек, и Кевин навел лазерный луч туда, где, как он думал, засели рокхадсоны. Он сигналил им, используя короткие и длинные интервалы. Точка, тире, точка-точка, тире-тире-тире, тире-пюре-кабаре, точка, тире, точка, тире-тире.

Тут уже из постели вылез Шкодина и шепнул ему:

– Молоток.

Для невидимых пикетчиков их сообщение мерцало во тьме, словно лазерный прицел винтовки.

– Ты был ее парнем? – спросил Кевин таким тоном, будто ему это было не интересно. Будто ему не было интересно все.

Шкодина прищурился, глядя во тьму за окном. От его дыхания стекло запотело, и он протер его ладонью.

– Не совсем.

Кевин продолжал щелкать выключателем указки, посылая сообщение SOS. Его тире напоминали барабанную дробь, а точки – пулеметные очереди. Только бы батарейки не сели.

– В бойскаутах могут и полезному научить, а не просто жопу тебе развальцевать.

В некотором смысле у них получился коллективный молебен: Кевин стоял на коленях у окна, рядом – Шкодина, и вот к ним подключился Уэйл-младший; подтянулись и остальные извращенцы.

Томас опустился на колени рядом с Брейнердом и шепнул:

– Ну, Шкодина, при мне так фальшиво еще никто в обморок не падал.

– Сработало же, – шепнул в ответ Шкодина.

– А ну, заткнулись оба! – прошептал Кевин. Оставалось надеяться, что там, на гравийной подъездной дорожке кто-нибудь из рокхадсонов сумеет прочесть зашифрованное во вспышках и мерцании, проблесках и высверках красного огонька послание.

– Что ты им передаешь? – спросил Свинья-пират, и от его дыхания стекло снова запотело.

– Скажи им, что ты – баобаб, – распорядился Джаспер.

Кевин не обратил внимания:

Джаспер не сдавался.

– Скажи, что у тебя в заду свербит и хочка дикая.

Кевин сердито глянул на него.

Томас прошептал:

– Пообещай, что если они вызволят нас отсюда, мы их анальным фистингом потешим.

Ребята не знали, чего ждать, поэтому ждали хоть чего-нибудь. Наконец Кевин выключил указку. Потом послал все то же сообщение немного в другую сторону.

– Нас поймают, – проныл Брейнерд.

Все, затаив дыхание, слушали, не зазвенят ли ключи в коридоре. Не заскрипят ли подошвы теннисных туфель.

Уэйл-младший шепотом пригрозил, что врубит пожарную сигнализацию, не позволит никому испортить ему триумфальное возвращение.

* * *

На следующий день Кевин засыпа́л на ходу. Капитан тем временем просунул два затянутых в латекс пальца в вагину Бэтси – продемонстрировал, куда и как пристраивать пенис. По крайней мере, в теории. Вынув пальцы из утробы трупа, он вооружился ножницами. Обычными кухонными ножницами для разделки птицы. Аккуратно, чтобы не задеть клитор, разрезал швы. Крови не было. Шкодина же, скрестив руки на груди, отошел от стола. Запустил пятерню в сальную шевелюру, а стоило взглянуть на него, тут же ощетинился.

Хреново, наверное, смотреть, как мелкие зажравшиеся дрочилы разделывают труп любимого человека. Ну и что, что он – труп? Кевин не был обделен сочувствием, однако в молодости чужая боль смущает. Кевин еще не вышел из того возраста, когда настоящими кажутся лишь собственные переживания, вот ему и стало стыдно за Шкодину. Кевин поспешил отвести взгляд от этого громилы. Его достаточно задирали в жизни, и он знал: гнев и боль требуют выхода. Не хватало еще попасть под горячую руку.

Чтобы разрезать мочеполовую диафрагму, Капитану пришлось ухватиться за ножницы обеими руками. Затем он вскрыл влагалищную полость до самой шейки матки, объясняя, где и как тут скапливается сперма. Заметив лужицу мутноватой вязкой жидкости, он произнес лишь одно слово:

– Формалин.

Схватил бумажное полотенце и все подчистил. Кевин догадался, что Капитан имеет в виду формальдегид, в котором выдержали Бэтси, дабы предотвратить разложение, однако все мальчики без исключения распознали в позорной лужице сперму.

* * *

Эти детали всплывут во время суда. Еще каких-то полгода, и все каналы будут круглые сутки крутить репортажи из зала, где Кевин расскажет про лазерную указку и таинственную лужицу в шейке матки покойницы. Он сольет все: и про песчанок, и про ту самую покойницу, над телом которой измывались в подвале лечебницы. А рядом будет сидеть его девушка. Ну, как девушка… То есть, разумеется, девушка, но его ли? Зато близость их никто не оспорит – равно как и очень даже очевидную беременность.

* * *

Минула неделя, ответа на световые послания не пришло. Теперь никто, кроме Шкодины, не бдил рядом с Кевином у окна, на коленях.

Кевин так и не отказался от мысли о суде. Для него пикетчики у ворот не отличались от протестующих у дверей абортариев. Рокхадсоны пытались отговорить людей от лечения здесь, как либералы пытались отговорить беременных женщин от убийства еще не рожденных детей. По иронии судьбы, те же спасенные дети отправлялись потом на усыновление к рокхадсонам.

– Не понимаю, чего срутся эти верующие, у которых дети потом вырастают в педиков, и гомики, у которых дети вырастают натуралами? – с презрением фыркнул Кевин. – Пустое сотрясание воздуха.

Шкодина прищурился и посмотрел в сторону ворот. Стер еще немного изморозь на окне.

– Никто не называл ее Бэтси, разве что папа с мамой.

Кевин продолжал гнуть свою линию:

– Прикинь, какое у них было половое воспитание. – Удивленный собственной догадкой, он насмешливо произнес: – Абсолютно бесполезное. Никакого проку. – И словно бы ставя точку в конце предложения, стукнул Шкодину в плечо кулаком. – Для них уроки полового воспитания обернулись пустой тратой времени. Типа как месяц негритянской истории – для белых.

– На самом деле ее звали Замша.

Говорил Кевин резко, выделяя каждое слово. Жаловался, тыча пальцем в стекло, в сторону главных ворот, злорадствовал.