– Где ты это видел?

Я замялся, поскольку не видел способа быстро и внятно объяснить, что такое телевизор, человеку, который никогда его не видел.

– Ну, скажем так, это возможность сидеть дома и видеть то, что происходит в других местах. Не все, конечно, а главные новости. Что-то важное или удивительное. И еще кинофильмы. С помощью специального аппарата. И никакой магии… Хотя кто знает, что показал бы ваш индикатор?

– Вот именно. Эх, надо было тебе захватить этот телевизор с собой. Любопытная, должно быть, штуковина.

– А про убийцу вы что думаете? – я честно старался вернуть шефа к текущим проблемам. – Может он быть моим земляком?

– Что ж, версия нелепая и логичная, как раз в твоем духе. Стоит попробовать. Я еду к Мабе Калоху, а ты… Ты едешь со мной. Заодно и познакомитесь. Маба знает твою историю, так что не выпендривайся со своей легендой.

– Сэр, – обиженно сказал я, – это не моя легенда, это ваша легенда. Лучшее в Мире произведение в жанре художественной фальсификации: «Сэр Макс с границы графства Вук и Пустых Земель, нелепый варвар, но гениальный сыщик».

– Моя, так моя, – вздохнул Джуффин. – Хоть на что-то я, выходит, гожусь. Поехали.

Теперь мне придется подробно рассказать, как я попал в Ехо, поскольку, как ни странно, это имеет самое непосредственное отношение к дальнейшим событиям.

За двадцать девять лет своей путаной жизни тот Макс, каким я был тогда, ночной диспетчер редакции умеренной во всех отношениях газеты, привык придавать особое значение своим снам. Доходило до того, что если мои дела во сне шли не так хорошо, как хотелось бы, ничто не могло утешить меня наяву. Сны казались мне даже более реальными и значительными событиями, чем повседневная рутина действительности. Как бы там ни было, я не видел особой разницы, а потому таскал за собой из снов в явь и обратно все проблемы – ну и радости, конечно, когда таковые случались.

Среди множества сновидений я выделял несколько особых мест, которые снились мне с известной регулярностью. Город в горах, где единственным видом муниципального транспорта была канатная дорога; тенистый английский парк, разделенный пополам звонким ручьем; череда пустынных пляжей на угрюмом морском побережье. И еще один город, мозаичные тротуары которого очаровали меня с первого взгляда. В этом городе у меня даже имелось любимое кафе, название которого мне никогда не удавалось вспомнить после пробуждения. Потом-то, попав в настоящий трактир «Обжора Бунба», я сразу же узнал его. Даже обнаружил свой любимый табурет между барной стойкой и окном во внутренний дворик.

В этом месте я сразу почувствовал себя дома; немногочисленные клиенты, толпившиеся у длинной стойки, казались мне старыми знакомцами, а их экзотические костюмы не вызывали удивления. Впрочем, и они косились на мои штаны без особого любопытства. Ехо все же – столица большого государства, к тому же один из крупнейших речных портов Мира. Местных жителей трудно удивить экзотическим нарядом.

Со временем один из завсегдатаев стал со мною здороваться. Я отвечал взаимностью. Доброе слово, как известно, и кошке приятно – даже если она спит и видит сны.

Постепенно новый знакомый завел обычай присаживаться за мой столик – поболтать. Уж это сэр Джуффин Халли умеет как никто другой, ему только волю дай, любого заговорит.

Так продолжалось довольно долго. Иногда наяву я пересказывал своим друзьям причудливые истории, услышанные от нового знакомца. Те наперебой советовали мне их записывать, но я так и не собрался. Решил почему-то, что некоторые вещи нельзя доверять бумаге. Ну и ленив был, чего греха таить.

Наша странная дружба завершилась внезапно и совершенно для меня неожиданно. Однажды мой добрый собеседник на полуслове прервал очередную байку, с комической серьезностью заговорщика огляделся по сторонам и таинственным шепотом сообщил: «А ведь ты спишь, Макс! Все это – просто сон».

Я был потрясен. Дернулся так, что свалился с табурета и благополучно проснулся на полу у себя дома.

Следующие семь лет мне снилось что угодно, только не мозаичные мостовые чудесного города. Без этих сновидений я затосковал, да и наяву дела мои шли все хуже. Я терял интерес к старым друзьям, ссорился с девушками, менял места работы чаще, чем белье, выбрасывал на свалку книги, в которых больше не находил утешения, а, напиваясь, неизменно устраивал безобразные драки, словно бы в надежде разнести на кусочки реальность, которая меня больше не устраивала.

Со временем я, впрочем, успокоился. Обзавелся новым типовым пакетом жизненных ценностей: приятели, девушки, сносная служба, пристойное жилье, обширная библиотека, свидетельствующая скорее о возможностях, чем о вкусах своего владельца. В барах вместо алкоголя все чаще заказывал кофе, принимал душ по утрам, брился не реже, чем раз в два дня, вовремя отдавал белье в стирку, научился держать себя в руках и обходиться язвительными замечаниями вместо кулаков. Но вместо законной гордости испытывал все ту же тупую тоску, что сводила меня с ума в юности. Чувствовал себя мертвецом, восставшим из могилы и зачем-то приспособившимся к тихому, незаметному существованию среди таких же, полуживых.

Но мне чертовски повезло.

Однажды, заснув рано утром после работы, я сразу же увидел длинную барную стойку, свой любимый табурет и старого знакомца, поджидавшего меня за соседним столиком. Я тут же вспомнил, как закончилась наша последняя встреча. Понял, что сплю и вижу сон. Но на сей раз не упал со стула. И не проснулся. Даже не испугался. Наверное, с возрастом худо-бедно научился держать себя в руках.

– Что происходит? – спросил я. – И как оно происходит?

– Не знаю, – сказал мой старый приятель. – По-моему, никто не знает, как происходят подобные вещи. Но они происходят. Мое хобби – по возможности наблюдать этот факт.

– Не знаете? – ошеломленно переспросил я. Мне почему-то казалось, что этот человек обязан знать все ответы на мои вопросы.

– Речь не о том, – перебил меня он. – Скажи лучше, тебе здесь нравится?

– Еще бы! Это мой любимый сон. Когда он перестал мне сниться, я думал, что сойду с ума.

– Понимаю. А там, где ты живешь, тебе нравится?

Я пожал плечами. К этому времени у меня скопилось немало проблем. Не крупных неприятностей – они к тому времени успели остаться в прошлом, – а скучных, заурядных, повседневных проблемок. Я был счастливым обладателем вполне неудавшейся, спокойной, умеренно сытной жизни и больших иллюзий насчет того, чего я на самом деле заслуживаю.

– Ты – ночной человек, – сказал мой собеседник. – И не без некоторых странностей, да? Там, где ты живешь, когда не спишь, это мешает, я полагаю.

– Мешает?! – взорвался я. – Да не то слово!

И сам не заметил, как выложил этому симпатичному дядьке все, что к тому времени успело скопиться на сердце. В конце концов, чего стесняться, это же только сон, о чем меня честно проинформировали еще семь лет назад.