Торжественный марш совершался при громе барабанов, при бравурных звуках труб и флейт.

Впереди парада скакала кавалерия. Открывал шествие лейб-гвардии Донской казачий полк генерала Орлова-Денисова.

Всю ночь донцы не смыкали глаз, готовясь к торжеству победы: чистили коней, точили сабли и поправляли амуницию.

За донцами – Уланский полк цесаревичаКонстантина Павловича на небольшом расстоянии – сотня лейб-запорожцев, составлявшая конвой нашего государя. Далее ехали верхами союзные монархи.

Толпы парижан волновались, кричали, ликовали... Смельчаки бросались чуть ли не под копыта лошадей государей, осыпая горячими поцелуями ноги и руки монархов.

Парижане словно на плечах внесли монархов на знаменитую площадь Людовика XV. Там, на углу бульвара, государи остановились, чтобы полюбоваться, как будут проходить громким парадным маршем их славные войска...

Спустя несколько дней после торжества победы Денис Васильевич обошел знаменитые Елисейские поля, где биваком расположились казаки.

Вместе с ними туда направились толпы парижан. Они пришли к казакам отпробовать их ароматного дымящегося кулеша в больших прокопченных котлах, послушать их грустные протяжные песни, полные тоски по Родине.

Парижане дивились: как лихо пьют казаки вино, почти не пьянея. Возникла даже мода «а-ля казак»: столичные модницы стали делать себе прически наподобие казачьих папах. Мгновенно полюбилось и привилось словечко «бистро». Им казаки торопили торговцев, которые щедрой рукой наливали им стаканы вина.

В парке Тюильри прямо на глазах парижан разыгрался своеобразный спектакль: казаки там упражнялись с саблями, падали со всего маху с коней и не разбивались, словом мастерски джигитовали...

Приметив знаменитого партизана, один бородач вышел ему навстречу:

– Здравия желаем, ваше сиятельство, Денис Васильевич!

– Неужто Назаров? Родная партизанская косточка! – обрадовался Давыдов, узнав казака из своей партии, и крепко обнял его. – Выходит, до Парижа дошел страж российской земли! Гроза Бонапарта! Небось помнишь губернатора Смоленска генерала Бараге-Дильера?

– Не то как же! На всю жизнь от того дня зарубка в сердце осталась... На волоске от смерти висел!

– Своих в обиду не дадим! – улыбнулся Давыдов.

– Дозвольте, ваше сиятельство, стихи на взятие Парижа прочитать?

– Неужто ты, Николай, еще и стихи сочиняешь? Ну, читай, читай!

Казак сразу посерьезнел да и начал, не спеша, декламировать нараспев:

Ура! Россияне в Париже!

И с ними Вождь небесных сил,

Ура! Уже погибель ближе

Тому, кто их вооружил

Против себя идти войною!

Кто злобною виясь змеею,

Хотел невинных уязвить!

Хотел противу всех сражаться –

Царем всемирным называться –

Желал бессмертным смертный быть!

Россия, Богом покровенна!

Ликуй в сей день! Сынам твоим

Врага столица покоренна,

И – нет ни в чем препятствий им!

Казаки притихли, слушая своего товарища. Ведь столь вдохновенно и складно никто из них сочинить не мог.

Едва Назаров кончил читать и опустил голову, как Денис Васильевич горячо обнял и ободрил его:

– Ну спасибо, Николай, уважил! Благодарю тебя, что восславил нашу победу. Ведь Париж ныне и вправду у наших ног. И давненько ты занимаешься сочинительством?

– Более года...

– И много сложил?

– Семь од.

– Смотри ж ты, какой плодовитый поэт!

– И все до единой в памяти держу.

– Истинно молодец, Николай! Скоро мы вернемся на Родину. Уж там-то, надеюсь, твои стихи по достоинству оценят и, возможно, даже пропечатают где-нибудь в журнале.

Давыдов квартировал в Париже на улице Бурбон. Из его широкого окна и с балкона открывалась величественная панорама города, была видна Сена, ее мосты, замок Тюильри, а рядом, на Вандомской площади, высилась знаменитая мраморная колонна со статуей Наполеона.

Однажды внимание боевого генерала привлек шум, доносящийся с улицы. Денис Васильевич глянул в окно и увидел пестрый людской поток.

– Сходи-ка разузнай, что там происходит? – приказал Давыдов своему адъютанту и с тревогой посмотрел на колонну.

От головы статуи Наполеона тянулось множество канатов, похожих издали на тонкие нити. Канаты закрепили на воротах.

Народ неустанно, сплошным потоком валил к площади Вандом.

«Однако что это все значит? – размышлял пламенный гусар. – Уж не помутился ли мой разум в конце кампании? Мне сдается, что статуя Наполеона Бонапарта накренилась и вот-вот рухнет на землю. Черт побери! Что же крушат эти вандалы?!»

– Ваше сиятельство, – доложил вернувшийся вскорости адъютант. – Французы рушат статую Наполеона...

– Как рушат? – удивился Давыдов.

– Временное правительство, уступив желанию народа, решило от греха подальше убрать статую императора.

– Но постой же, ради Бога, – разгневался Давыдов. – Как понять?! Ведь это же самое правительство на днях поставило караул возле Вандомской колонны и даже издало декрет об охране памятников. Как ведомо, Вандомскую колонну Наполеон велел соорудить после блистательной победы под Аустерлицем.

– Точно так, Денис Васильевич!

– Неужто в столице Франции дозволено действовать теми же средствами, которыми довольствуется чернь?

– Вполне справедливо, Денис Васильевич, – отвечал адъютант. – Вы, наверное, наслышаны, как наш император Александр, проезжая по площади, остановил коня возле колонны. Взглянул на статую своего врага и тихо промолвил: «У меня, пожалуй, закружилась бы голова на такой-то высоте...»

– Да-да, ты прав, Алексей, – согласился Денис Васильевич. – Французы люди сметливые. Они сразу поняли намек нашего государя. И сочли своим долгом, согласуясь с желанием народа...

Его последние слова заглушили крики: «Приготовиться! Опускай!»

Солдаты стали вращать вороты... Статуя стронулась с места, повисла на канатах и, раскачиваясь, начала медленно опускаться.

«Бра-а-во! Бра-а-во!» – прокатилось по затопленной народом широкой площади Вандом.

Итак, разгромленный наголову Бонапарт отрекся от престола, простился с остатками своей знаменитой старой гвардии и подписал мир в Фонтенбло. Тем самым французский император признал свое полное поражение и превосходство союзных армий во главе с Россией.

Пламенный гусар стал свидетелем пышных торжеств по случаю возвращения в столицу Людовика XVIII. Короля приветствовали толпы народа.