– Ваша тетя сообщила, что родня приедет завтра, как намечено. Полагаю, около двух часов дня по нашему времени.

– Отлично. Я постараюсь вернуться домой к их появлению.

– Очень на это надеюсь. Ричард ДеБласс тоже подтвердил свой приезд. Они приехали в Нью-Йорк уже сегодня вечером. Дети в восторге. – Соммерсет опять вспомнил про Еву. – Никси ждет не дождется встречи с вами.

– Вот и встретимся, – отрезала Ева. Как-нибудь. Если она выкроит время. Господи!

Никси вспомнилась ей такой, какой она видела ее в первый раз: дрожащей от страха в ду́ше, где она пряталась, забрызганная кровью родителей. Она поднялась по лестнице и вошла в свой кабинет, ощущая новую тяжесть на плечах.

– Что мне делать? – обратилась она к Рорку, вошедшему следом за ней.

– То, что полагается. – Он поставил на пол компьютер. – Первым делом поужинать.

– Давай отложим? У меня много работы. Надо многое уточнить, проверить, как дела у Пибоди, Бакстера, Трухарта, у полицейских, которых отправили охранять потенциальных жертв. Согласовать действия с Фини и заняться отелями – где-то ведь этот сукин сын засел. Арендные апартаменты, продажа жилья тоже в фокусе: у него куча денег и, держу пари, новенькое удостоверение личности. Ну, в процессе можно будет подкрепиться, а заодно позаботиться о наших гостях и о праздничном обеде. Пока что мне не до этого.

– Как это трудно, – начал он обманчиво спокойным, опасным голосом, – быть одной-единственной во всем городе, а то и на всей планете, кто способен отловить этого сукиного сына! И всех остальных сукиных сынов, замышляющих убийства. Твоя задача осложнена тем, что вокруг тебя толпятся остолопы, ожидающие, что ты будешь также есть, спать и вести светские беседы. Как же мы мешаем тебе жить!

– Я совсем не об этом. Ты отлично знаешь, что…

– Я отлично знаю, что не заслуживаю пинков за то, что к нам съедутся друзья и родственники. Как и за то, что ты переутомилась и нервничаешь. Поступай как знаешь.

Он снова подхватил компьютер и вышел.

– «Нервничаю»? – От этого оскорбления она сжала кулаки и уставилась на кота, ответившего ей таким же испепеляющим взглядом. – С чего он это взял?

Галахад развернулся и с задранным хвостом – еще одно оскорбление! – отправился следом за Рорком.

– Ну и проваливайте! – прошипела Ева им вдогонку, пнула ногой свой письменный стол и приказала компьютеру зачитать поступившую почту.

Через две минуты она выругалась и приказала компьютеру заткнуться и сохранить почту.

Она чуть было не спросила систему управления домом, куда отправился Рорк, но успела сообразить, что это излишне: он забрал компьютер с вещдоками, значит, сидит в своей лаборатории. Что за манера – убегать в разгар размолвки, да еще помогать при этом ей? От этого настроение стало еще паршивее.

Она вторглась в компьютерную лабораторию, где Рорк сидел без пиджака, с закатанными рукавами рубашки, с завязанными на затылке волосами и бокалом вина в руке, не сводя глаз с компьютера.

– Я не нервничаю. Терпеть не могу это слово.

– Как тебе угодно.

– Ты это брось! – Она нацелила на него палец. – Оставь этот благоразумный тон, не выставляй меня истеричкой. Это грязные приемчики в борьбе!

Он бросил на нее холодный взгляд.

– Как хочу, так и борюсь.

– Мне не до ссор. Я пытаюсь сделать свою работу, потому что если я провалюсь, то появится очередной труп. Как бы Моррис не стал брать с меня арендную плату!

– Ну, так работай, лейтенант! Я тебе не мешаю.

– Еще как мешаешь! – Она отняла у него вино и отпила. – Ты морочишь мне голову, из-за тебя я чувствую себя эгоисткой, дурой и вообще…

– …нервничаешь? – подсказал он и удостоился пылающего взгляда ее прищуренных глаз.

– Еще раз произнесешь это слово – и я тебе врежу!

Он встал и оказался с ней нос к носу, глаза в глаза.

– Попробуй. Хорошая потасовка пойдет на пользу нам обоим.

Она поставила бокал.

– Не дразни меня.

– Я бы назвал это вызовом. – Он насмешливо улыбнулся. – Если, конечно, нервы не лишили тебя сил.

Наносить удар кулаком она не стала – к этому он был готов. Она поступила иначе: сделала ему подсечку. Он сделал то же самое другой ногой – и оба рухнули.

При падении он попытался развернуться и принять на себя весь удар, но оба все равно больно ударились об пол лаборатории. Она попробовала сомкнуть ноги и двинуть его локтем в живот, но он проявил свою всегдашнюю ловкость и поставил ей блок. Используя преимущество в весе, он чуть не пригвоздил ее к полу. Но она была юркой, как ящерица, и успела выскользнуть. Еще немного – и он получил бы коленом в пах. Тогда право назвать ее методы грязными появилось бы и у него. Но его спас случай.

После этого они покатились по полу, опрокидывая стулья, врезаясь в мебель, не щадя друг друга. В конце концов ему удалось ее оседлать, а ей – все-таки двинуть ему ногой в пах.

Его растрепавшиеся волосы закрыли обоим лица, оба пыхтели от натуги, заглушая писк аппаратуры. Его сумасшедшие синие глаза впивались в ее карие, сыпавшие искрами. Оба сердца гудели, как боевые барабаны.

В следующее мгновение он впился ртом в ее рот. Она обхватила его ногами. Ярость, неудовлетворенность, обида вылились в безумную, первобытную похоть.

Она всасывала его язык, он рвал на ней рубашку. Желание неистово нарастало с каждой секундой. Теперь они катались, вцепившись друг в друга, совсем с другой целью: чтобы дать выход обуявшей их страсти.

Он осыпал ее лихорадочными ласками, пил ее жадными глотками. У него кипела кровь, а она изгибалась и дрожала крупной дрожью, сводила с ума, воспаляла, доводила до неистовства.

Он спустил до бедер ее джинсы, свирепо сорвал трусики и ласками заставил ее забыть обо всем, кроме желания слиться с ним в экстазе. Подхваченная потоком наслаждения, ослепшая и оглохшая, она притянула его к себе, выгнулась, приняла первый толчок, второй, третий. Все сильнее сжимая ногами его поясницу, она заставила его наполнить ее до отказа, а потом опустошить – и самому опустошиться.

Он рухнул на нее бездыханный. Ему стало страшно: она уничтожила его, обглодала до костей, обтрясла, как грушу. И теперь лежала под ним, не шевелясь, но еще содрогаясь от макушки до пальцев ног.

Или это он дрожит? Скорее они оба.

Он. Она. По всей длине, слева направо, насквозь. Со всей безумной, потрясающей, отважной силой.

Он ничего не стал бы менять. Она тоже.

– Нашла время, – горло у него жгло огнем, и он все отдал бы за глоток вина, оставшегося на его столе, за то, чтобы набраться сил, встать и выпить. Но сил хватило только на то, чтобы приподнять голову и посмотреть на нее. Взглянуть в ее горящие, ласковые, раскосые глаза цвета темного виски.